Никто не сказал ни «да», ни «нет», и Кляйн продолжил свою речь.
— Так вот, вирусы, примером которых является «Каливан», я называю естественными регуляторами. Это механизм, используемый природой для контроля над видами, которые покидают естественную нишу и расселяются по всей планете, превращаясь во вредителей, угрожающих всей экосистеме.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду? — фыркнул Джек.
— Эти естественные регуляторы, — продолжал Кляйн, не обращая внимания на галисийца, — появились отнюдь не случайно. Они контролируют человеческую популяцию, подобно тому, как львы контролируют популяцию газелей, кошки — мышей, а волки — оленей. Они всегда появляются, когда природе начинает угрожать какой-то конкретный вид, и это единственный способ восстановить равновесие, иначе этот вид станет настоящей чумой, представляющей угрозу для хрупкого природного баланса.
— Не могу понять, куда вы клоните? — нетерпеливо перебил Райли.
— Я хочу сказать, — по-прежнему невозмутимо продолжал Кляйн, — что естественные регуляторы — такие, как «Каливан» — являют собой не проблему, а, напротив, способы её решения. В данном случае они являются спасением от самой страшной чумы, наводнившей планету.
— И что же это за чума? — ошеломлённо спросил Джек.
Кляйн серьёзно посмотрел на него, после чего изрёк свой приговор.
— Мы.
— Вы сошли с ума… — проговорил Райли, нарушив гнетущее молчание, воцарившееся после заявления Кляйна.
— Так это люди — чума? — перебил Хадженс. — Вы что, совсем умом тронулись?
Кляйн раздражённо цокнул языком, словно раздумывал, продолжать ему объяснения или нет.
— Жизнь на Земле обречена, — заявил он. — И люди — та самая чума, которая её погубит. Пусть не сегодня, не завтра, пусть даже не через пятьдесят лет, но это неизбежно случится, ибо такова наша природа, и мы не можем ничего изменить. Как любой другой вид, не имеющий регуляторов численности в виде хищников, мы будем неограниченно размножаться, пока не исчерпаем все ресурсы и не убьём своего хозяина, после чего вымрем сами. Таков естественный и неизбежный закон. Мы такие, какие есть, и останемся такими до скончания времён.
— Клянусь, я не понимаю, о чем вы говорите, — признался Райли. — Люди все же не стайная саранча.
— Вы правы, — ответил Кляйн. — На самом деле мы намного хуже любой саранчи. Мы обладаем тем же стремлением пожирать, но при этом обладаем ещё и разумом, и этот разум наносит куда больший вред нашему хозяину.
— Нашему хозяину? — спросила Кармен. — Что ещё за хозяин?
— Хозяин, который позволяет нам здесь жить, — ответил он, широким жестом обводя окружающее пространство. — Это единственное место, где мы можем выжить.
— Вы говорите от джунглях?
— Я говорю о планете в целом, — ответил он и, немного помолчав, добавил: — Куда бы ни пришли люди, они разрушают все на своём пути и строят свой мир, уничтожая все то, что не даёт им немедленной выгоды. Да что там далеко ходить, Бельгийское Конго — самый очевидный тому пример. Если бы вы удосужились пошире открыть глаза, вы бы увидели, как разграблены и загажены эти места. И во всей Африке такая же картина. Проблема заключается в том, что ресурсы ограничены, а наш мир имеет свои пределы, хотя мы порой об этом забываем. Рано или поздно настанет время, когда ресурсы иссякнут, а мы отравим воздух, воду и почву до такой степени, что планета станет необитаемой, и тогда мы все умрём. Именно это происходит и с вирусами, когда они убивают своего хозяина.
— Глупости! — заявил Хадженс. — Этого никогда не случится.
— Вот видите? — указал Кляйн на коммандера, обращаясь к остальным. — Вот почему это неизбежно. — Никто не видит в этом проблемы. Все считают, что могут бесконечно есть торт, который никогда не закончится. Вы знаете, сколько жителей на Земле, хотя бы приблизительно? — внезапно спросил он, и тут же сам себе ответил: — Два миллиарда. А знаете, сколько их будет в 1975 году? Четыре миллиарда? А в 2020? — вновь спросил он, не дожидаясь ответа. — Восемь миллиардов. Восемь миллиардов человек. В четыре раза больше, чем сегодня… и число будет удваиваться каждые тридцать пять лет.
— Это не более чем предположения, — возразил Хадженс.
— Нет, герр Хадженс, это не предположения. Это демографические проекции, которые практически не меняются. А скорее всего, рост населения будет идти ещё быстрее.
— И все же, — напомнил Райли, — вы говорите о весьма отдалённых вещах. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас доживёт до 2020 года.
— И вас не волнует, что в этом отдалённом будущем миллиарды людей погибнут от войн, голода и болезней, вызванных перенаселением? Возможно, среди них окажутся ваши дети и внуки? Вам нужно такое будущее?
— Разумеется, нет. Но это не значит, что это оправдывает ваш нынешний апокалипсис.
— Но… ведь позже возникнет так же самая проблема, — вставила Кармен. — Единственное, чего вы сможете добиться — это отсрочить её.
— Разумеется, но на самом деле этого может оказаться вполне достаточно, — ответил Кляйн, словно профессор на защите диссертации. — Возможности планеты — то есть, количество человек, которых она способна прокормить, составляют от пятисот миллионов до двух миллиардов.
— Но ведь примерно такое же количество и живёт сейчас на Земле, — заметил Хадженс.
— Вот именно! — постучал он пальцем по столу. — Мы находимся на самом пределе. Это означает, что если мы значительно сократим население — ну, скажем, до одной десятой части, то выиграем больше века, и у нас будет достаточно времени, чтобы реорганизовать общество, чей рост мы сможем планировать и держать под контролем.
— Спасти человечество… поставив его на грань уничтожения, — еле выговорил Райли, все ещё не в силах поверить в услышанное. — Вы что, совсем потеряли рассудок? Это же вызовет массовую гибель людей, и весь мир окажется в руках нацистов!
Кляйн покачал головой.
— Что значат все эти идеологии и политические режимы, когда на карту поставлена судьба человечества! — воскликнул он. — Иногда приходится ампутировать больную конечность, чтобы спасти жизнь, как ни прискорбно. Даже если вы этого не видите, — добавил он, — я лишь пытаюсь дать шанс человечеству, пока ещё не поздно. Приходится выбирать между ужасными страданиями сегодня и неизбежной гибелью завтра, — он развёл руками, словно показывая, что другого выхода нет. — Вы должны подумать о перспективах… о будущем, герр Райли.