Старший помощник «Пингаррона» едва держался под градом ударов, одержимый лишь одной мыслью: любой ценой отобрать нож. Снова и снова Джек молотил рукой туземца о пол, пока наконец не почувствовал, как пальцы врага разжались, и оружие упало на пол с глухим стуком металла о дерево.
Дикарь вновь извернулся под телом Джека, стараясь дотянуться до ножа; галисийцу оказалось достаточно этой секунды, чтобы схватить его за горло и, навалившись всей тяжестью, изо всех сил сжать трахею.
Туземец забился, как безумный, судорожно хватая его за руки, вслепую молотя кулаками и все ещё пытаясь нащупать правой рукой рукоять ножа; однако ничто не могло ослабить силы железных рук, все крепче сжимавших его горло. Вскоре начал задыхаться, и мир вокруг него провалился в черноту.
Почувствовав, что дикарь слабеет, Джек, не обращая внимания на удары, пинки и попытки дотянуться до ножа, все крепче сжимал пальцы вокруг его горла, навалившись всем телом, пока не услышал, как хрустнули шейные позвонки. Тогда дикарь, перестав бороться, дёрнулся в последний раз, испустив мучительный предсмертный хрип.
Но Джек ещё долго не разжимал хватки, пока не убедился, что тот никогда больше не встанет.
Лишь тогда, вконец измученный и запыхавшийся, он без сил рухнул рядом с человеком, которого только что убил, задыхаясь, как вытащенная из воды рыба. Лёгкие у него горели, словно он вдохнул раскалённой лавы.
На миг ему подумалось, как же в жизни все отличается от того, что он видел в кино: смертельные схватки никогда не сопровождаются остроумными репликами, оскорблениями или бравадой. Настоящие поединки всегда бывают вот такими: мрачными, сосредоточенными и безмолвными. У противников попросту нет сил и времени, чтобы тратить их на всякие глупости. Когда речь идёт о жизни и смерти, когда вопрос поставлен чётко и ясно, малейшего промедления, единого слова, единого вздоха может оказаться достаточно, чтобы одно обернулось другим.
Боль в боку вновь опалила огнём. Рефлекторно Джек схватился за бок, нащупав рану длиной в два или три сантиметра, через которую струёй вытекала густая горячая кровь, растекаясь маленькой лужицей.
Стиснув зубы, Джек зажал рану ладонью, стараясь остановить кровь, но тут же понял, что, если не принять срочных мер, в скором времени он лишится последних сил и потеряет сознание, чтобы уже никогда не очнуться. Он попросту умрёт от потери крови в тёмной рубке, в компании одного лишь дикаря, которого только что задушил собственными руками.
Чувствуя, как все тело охватывает слабость, а глаза неумолимо слипаются, он нашёл в себе силы лишь прошептать:
— Что за паскудный день…
53
Воин по имени Нгуэ мрачно и бессильно смотрел в сторону деревни, где одна за другой занимались огнём хижины. Не было сомнений, что скоро пожар охватит большую часть деревни. К счастью, вспомнил он, жилище его семьи, где жили его мать и трое младших братьев, находилось на другом её конце. Так что можно не беспокоиться: пожар успеют потушить прежде, чем огонь доберётся до их дома.
Так или иначе, он должен оставаться здесь и охранять дом Мунту Сесе Кляйна, пока остальные жители деревни сражаются с огнём, спасая свои дома и своё имущество. Он воин и сын воина, а также, если верить словам Мунту Сесе Кляйна, посланец великого духа, что покровительствует племени мангбету, и уже отсек множество голов мзунгу и прочих врагов их народа, что поднимались вверх по реке, чтобы вторгнуться в их владения.
Гнев духов падёт на его голову, если огонь доберётся до его дома и уничтожит маску Читаури, которая досталась ему в наследство от отца. Если это случится, месть клана будет ужасной.
Какое-то время Нгуэ колебался, оставаться ли ему на посту или пойти выяснить, что это за странный шорох в кустах напротив, всего в двадцати шагах от него.
Машинально он сжал копьё обеими руками, заняв оборонительную позицию, готовый в любую минуту броситься на врага.
В эту минуту он вспомнил, что ему приказано поднять тревогу, если вдруг появятся проклятые мзунгу, решившие ограбить Мунту Сесе Кляйна. Неожиданно ему пришло в голову, какой шанс даёт ему судьба. Ему, воину клана Нгве, выпала редкая возможность на деле доказать свою отвагу и преданность. Если он сейчас позовёт а помощь других воинов, а в итоге окажется, что это какая-нибудь зверушка искала в кустах пропитания, подбирая с земли подпорченные плоды, вся деревня поднимет его на смех.
Так что лучше подождать и посмотреть, что будет дальше. Если он сумеет в одиночку справиться с тремя мзунгу, все племя будет восхвалять его силу и отвагу. И даже прекрасная и неприступная Малока, дочь Мвэ, смиренно падёт к его ногам.
В кустах снова послышался шорох, прервав его размышления. Он даже увидел, как сильно закачались ветви, словно кто-то продирался сквозь заросли.
И тут поблизости раздался чей-то крик боли — несомненно, человеческий, — а вслед за ним последовало ругательство на непонятном языке:
— Чёртова змеюка, мать её!
Возможно, кто-то из проклятых мзунгу отправился в страну духов, решил он.
Теперь у него уже не осталось сомнений, что поблизости скрывается по меньшей мере один из беглецов. Крепче стиснув копьё, он бросился в ту сторону, откуда прозвучал голос, и в два прыжка оказался возле зарослей.
Прежде чем он успел сделать третий, кусты вновь задрожали, и из них вылетело нечто, что он сперва принял за толстую ветку, которой мзунгу пытался защититься.
Он слишком поздно понял свою ошибку, когда вместо прекрасной Малоки к его ногам упала змея и тут же яростно бросилась на него.
Словно отброшенный пружиной, он метнулся назад — подальше от жуткой твари, в которой он безошибочно узнал ночную гадюку — по рисунку в форме буквы «V» на её плоской треугольной голове. Это была отнюдь не самая опасная и свирепая змея в джунглях, но даже её укуса достаточно, чтобы человек не дожил до рассвета.
Стараясь держаться как можно дальше, он попытался ударить змею древком копья и размозжить ей голову, пока она не опомнилась. К счастью, это была не молниеносная чёрная мамба, так что ему без особого труда удалось с ней справиться, оглушив несколькими ударами. Воспользовавшись передышкой, он перевернул в руке копьё, после чего с завидной точностью размозжил змеиный череп и отсек ей голову, оставив обезглавленное тело почти двухметровой длины судорожно извиваться на траве.
Довольный маленькой победой, он улыбнулся, раздумывая, как приготовить змею, когда краем глаза заметил лёгкое движение справа и, повернув голову, оказался лицом к лицу с какой-то жуткой вымазанной глиной мордой, на которой выделялись налитые кровью глаза.