Когда они поднялись, оказалось, что Кармен уже стоит рядом, держа в одной руке винтовку, а в другой копьё, брошенное одним из туземцев.
Сотня воинов окружила их кольцом, замерев в напряжённом ожидании; на их лицах застыла ярость. Можно было только догадываться, каких усилий стоило им сдерживаться, чтобы не броситься на чужаков и не разорвать их в клочья собственными руками.
— И что теперь? — спросила Кармен, поигрывая копьём, которое держала наготове.
— А теперь — уходим отсюда.
Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, все трое спустились с холма и направились в сторону реки.
Раненой рукой Райли толкал Кляйна вперёд, а в правой сжимал нож, который по-прежнему держал возле шеи немца. Сзади шла Кармен, то и дело оглядываясь на мангбету, которые, послушные приказу Кляйна, все ещё стояли возле горящего дома. Дом пылал, словно огромный факел и, несмотря на густую дождевую завесу, зарево пожара озаряло всю округу почти до самого берега, где примерно в сотне метрах от них смутно угадывались силуэты пары каноэ.
Райли направился прямо к лодкам, то и дело оглядываясь на Кармен и толкая Кляйна перед собой.
— Ну, и что вы собираетесь со мной делать? — глумливо поинтересовался Кляйн, пытаясь угадать их намерения.
Не останавливаясь, Алекс прижал тонкое лезвие к его горлу.
— Закройте пасть! — рявкнул он.
— А если не закрою — что тогда? — насмешливо спросил немец. — Убьёте меня? Только попробуйте — они тут же объявят на вас охоту, и вы даже представить не можете, что с вами сделают.
— По крайней мере, я больше не услышу вашего мерзкого голоса, — ответил Райли.
Через несколько шагов Кляйн добавил:
— Я готов предложить вам сделку.
— Какую ещё сделку? — повернувшись к нему, спросила Кармен.
— Никаких сделок! — отрезал Райли. — Он просто водит нас за нос.
Кармен взглянула на Райли, затем снова на Кляйна.
— Какую сделку? — повторила она.
— Вы отпустите меня… а я уговорю их вас не убивать.
— Вы лжёте! — перебил Алекс, выкручивая ему руку.
— Даю слово, — заверил Кляйн, — что вы сможете уплыть на каноэ, и никто не станет вас преследовать.
— Грязная ложь! — повторил Райли, не останавливаясь. — Вы прикажете им убить нас, как только окажетесь на свободе.
— Алекс… — взмолилась Кармен. — Прошу тебя…
— Даю слово, — повторил Кляйн, и его голос звучал почти убедительно.
— Слово психопата! — фыркнул Алекс.
— Он прав, — заметила Кармен. — Мы не можем взять его с собой.
— Как только мы его отпустим, он тут же нарушит слово, — заявил Райли.
Кармен схватила его за плечо, пытаясь остановить.
— Да, может быть, — ответила она. — Но он — наш шанс выбраться отсюда живыми.
Наконец, Алекс остановился. Теперь от каноэ их отделяло лишь несколько метров.
— Поклянитесь памятью покойной жены, — прошептал он на ухо Кляйну, — что позволите нам уйти с миром.
— Что? — растерялся тот.
— Так вы клянётесь? — перебил Райли, по-прежнему держа нож у его шеи.
— Клянусь, — поспешно заверил он. — Клянусь.
Он ещё не успел произнести слова клятвы, когда Кармен тревожно вскрикнула, указывая в темноту:
— Сюда идут!
Райли взглянул в указанном направлении и увидел, как к ним решительным шагом приближается какой-то человек, сжимая в руке мачете с серповидным клинком.
— Прикажите ему остановиться, — велел он Кляйну.
— Тика! — крикнул немец. — Вембе нье!
Но туземец, казалось, не услышал приказа, по-прежнему шагая к ним.
Райли на миг подумал, что возможно, он просто глухой.
— Тика! Тика! — тщетно повторял Кляйн.
Незнакомец был уже достаточно близко, чтобы разглядеть его лицо, и Кармен первая его узнала.
— Мутомбо! — воскликнула она. — Это же Мутомбо!
Но Мутомбо даже не взглянул в её сторону, не сводя глаз с Райли и Кляйна.
— Но как это?.. — Райли замолчал на полуслове, глядя, как к ним приближается рулевой «Короля буров» с искажённым гневом лицом.
Но тут Мутомбо взмахнул мачете над головой и, когда Алекс понял, что он собирается сделать, было уже поздно.
— Нет! — закричала Кармен, протягивая к нему руки.
— Это за Верховен! — прорычал Мутомбо, когда изогнутый клинок мачете прочертил в ночи сверкающую дугу.
57
Неуверенный плеск трёх весел нарушал тишину ночи под приглушённый перестук дождя, барабанившего по реке.
Затем к плеску присоединился голос вконец измученного человека.
— Вперёд! — подбадривал он двух других гребцов, едва уместившихся в тесном каноэ. — Не останавливайтесь!
— Боюсь, они могли что-то услышать, — беспокойно заметила Кармен, не переставая грести. — Должно быть, они уже идут.
— Хорошо бы они нашли Кляйна, — добавил сидевший на носу Мутомбо, не скрывая удовлетворения.
— А ты вообще помалкивай! — яростно перебил Алекс.
Мачете Мутомбо распороло Кляйна сверху донизу как свинью, и Райли даже пришлось заткнуть немцу рот, чтобы тот не закричал, пока корчился в агонии, истекая кровью и в ужасе глядя на собственные выпущенные кишки.
Тем временем Мутомбо откровенно наслаждался этим зрелищем, присев на корточки перед Кляйном с садистской улыбкой на лице, чтобы последним в жизни что немец увидел лицо своего убийцы.
Так или иначе, дело уже было сделано, а потому не было никакого смысла обвинять Мутомбо. И так было ясно, почему он так поступил. Разумеется, это означало смертный приговор для всех, но Алекс не мог не признать, что старший помощник Верховена сделал то, что было необходимо. Хотя это вовсе не значило, что Алексу не хотелось задушить его собственными руками.
Убедившись, что Кляйн мёртв и что мангбету ничего не слышали, они предпочли бросить труп на берегу: сдвинуть с места такую тушу казалось совершенно невозможным. Затем они забрались в каноэ, на котором теперь и плыли, гребя из последних сил.
Райли поднял голову и увидел, что тучи над головой окрасились в тона индиго — верный признак приближения рассвета.
Через несколько минут действительно стало светать.
Несколько минут. Жалкий отрезок времени, который им оставалось жить.
Боль в левой руке сделалась совершенно нестерпимой: как из-за отсечённого пальца, так и из-за немилосердно жгущего яда, успевшего проникнуть дальше. Едва сердце перестало разгонять по телу адреналин, как боль пронзила мозг, словно раскалённый гвоздь. Но ещё хуже было то, что даже крошечной толики яда, попавшей в кровь, было достаточно, чтобы вызвать головокружение и слабость, к которым добавились усталость и потеря крови из-за злосчастного увечья.