Флеминг кивнул, но так и не нашёл, что ответить на столь неопределённый вопрос.
— Как я уже объяснил вам вчера, — начало он, — как только мы сойдём на берег, полиция тут же арестует вас и мистера Алькантару. Вас обоих поместят в больницу под надзор полиции, так что, к счастью, вам не грозят ни новые допросы, ни пребывание в каталажке.
— Да, это мне уже ясно. Такое условие выставили, прежде чем разрешить отправиться на наши поиски, так что проблем не будет. Гораздо больше меня интересует, каким образом остальным удалось снять с себя обвинения.
— Реабилитировать вашу команду, оставшуюся в Матади, было достаточно просто, — объяснил Флеминг, — хотя и не могу сказать того же о мисс Дебаж — по причине её участия в нападении на полицейский фургон. А впрочем, я постарался возложить всю ответственность на покойного коммандера Хадженса… тем более, что ему уже все равно.
Алекс невольно поёжился.
— До сих пор не могу поверить, что Хадженс…
— Знаю, — согласился Флеминг. — И тем не менее, это так. В мире разведки правая рука не знает, что делает левая… а зачастую, каждый палец этой руки понятия не имеет, что делают остальные. — Откинувшись на стуле, он добавил: — Это нечто вроде игры в бридж с завязанными глазами: никогда не знаешь, кто твой союзник, а кто — противник.
— Знаю, знаю… — раздражённо кивнул Райли. — Но вот в то, что он убил ван Дайка и что с самого начала водил нас за нос — до сих пор не могу поверить.
— Он вас использовал, — подчеркнул Флеминг. — И в свете всех его действий, не удивлюсь, если окажется, что после окончания миссии он собирался избавиться от всех свидетелей.
От тона, которым коммандер произнёс слово «всех», пристально глядя в глаза, у Райли перехватило дыхание.
— Не стоит о нем сожалеть, — добавил англичанин, заметив, как по лицу капитана промелькнула тень печали. — Хадженс был не слишком щепетильным человеком, и не думаю, что он был на вашей стороне.
— А вы? — напрямую спросил Алекс. — Вы сами на чьей стороне?
— На самом деле здесь нет никаких сторон, друг мой, — улыбнулся Флеминг. — В УМР были уверены, что вы на их стороне, но, тем не менее, послали с вами Хадженса, и, возможно, мы никогда не узнаем, действовал ли он по приказу своего руководства или же… кого-то ещё.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Райли.
— Я пытаюсь вам объяснить, капитан, что существуют вещи, которые выше нашего понимания. Существуют интересы, которых мы не знаем, существуют весьма могущественные люди, которые служат лишь самим себе и держат в руках все ниточки, управляя всеми вокруг: и мною, и вами, и даже теми, кто, как мы думаем, правит нами, — Флеминг наклонился вперёд, словно хотел сообщить что-то по большому секрету. — Ими управляют кукловоды. Не забывайте об этом.
Райли с минуту помолчал, вспомнив, что уже слышал почти те же слова из уст самого Хадженса.
— Почему вы мне все это рассказываете? — спросил он наконец.
Флеминг опустил руку на плечо капитана.
— Потому что уверен, вы — человек чести, — серьёзно ответил он. — Когда уверен, что вокруг — одна сплошная гниль, безбрежное море коррупции и лжи, встретить такого человека, как вы — все равно, что обнаружить выросший на помойке прекрасный цветок.
— Я — цветок? — переспросил Райли, удивлённый подобным сравнением.
— Почему, по-вашему, вам так предана команда? — продолжил Флеминг. — Лично я в жизни не встречал такой преданности. И причиной тому — вовсе не ваши достоинства моряка, как и не их личная к вам симпатия. Они видят, что вы — человек чести, который их никогда не предаст. Без колебаний будут рисковать жизнью по вашему приказу, но не за деньги и не ради каких-то идеалов, а исключительно ради вас. — Он ткнул в его сторону пальцем. — Потому что они уверены — даже если сами они не понимают причин вашего приказа, вы знаете, что делаете.
Алекс Райли не знал, что и сказать. Он никогда не задумывался о причинах преданности своей команды… или добровольцев из бригады имени Линкольна, которые пять лет назад по его приказу штурмовали холм Пингаррон и гибли, сражённые пулями солдат армии Франко.
Он не был уверен, что хочет отвечать на этот вопрос, и уж точно не считал, что заслуживает такого отношения.
— Вы заблуждаетесь на мой счёт, — угрюмо ответил он. — Я вовсе не столь добродетелен и благороден, как вы обо мне думаете и, конечно, никоим образом не чёртов цветок.
В ответ британский агент вздохнул и расплылся в улыбке.
— Вот видите? — сказал он. — Вот ответ настоящего мужчины.
Алекс раздражённо поморщился.
— Ладно, к черту ваши антимонии! — прорычал он. — Итак, чего вы от меня хотите? Только не говорите, что пришли лишь справиться о моем самочувствии.
— Разумеется, я пришёл не за этим, хотя вы мне действительно симпатичны, — ответил Флеминг, откинувшись на стуле и сплетя пальцы. — Причина моего прихода заключается в том, что мне хотелось бы знать, о чем вы собираетесь поведать своему правительству через несколько недель, когда вернётесь в Вашингтон и предстанете перед комиссией УМР.
— Это зависит…
— От чего?
— От того, что вы собираетесь рассказать своему начальству в Лондоне.
Флеминг медленно и убеждённо покачал головой.
— Я не собираюсь им ничего рассказывать, — заверил он. — Насколько я понял, Кляйн был не более чем обезумевшим стариком, которого обожала группа каннибалов. Это даже если не брать в расчёт его работу над вирусом «Аусштербен» и связи с нацистами. Если меня не заточат за измену в лондонский Тауэр, выбросив ключ в Темзу, — вздохнул он с горестной усмешкой, — то я буду уверен, что все это просто абсурд, и у британского правительства нет никаких причин отправлять кого-то ещё продолжить расследование.
Алекс кивнул, вполне довольный услышанным.
— Я не уверен, что все достижения Кляйна погибли при пожаре, — сказал он. — Но мы твёрдо уверены, что никто больше не должен лезть в эти джунгли. От этого может зависеть судьба всего человечества.
Флеминг кивнул; он и сам склонялся к этой мысли.
— Мы должны все исправить, — заявил он, и тут его взгляд остановился на маленькой книжке, лежавшей у изголовья кровати. — «A voyeur des tenebres», — прочёл он и взял её в руки. — Французское издание «Сердца тьмы». Это ваша книга?
— Бланшара, — ответил Райли с неожиданной теплотой. — Она лежала у него в ящике, в его каюте, и он мне её подарил.
Коммандер Флеминг встряхнул в руке потёртую книгу, словно пытался определить её вес.
— Я всегда задавался вопросом, — признался он, разглядывая картинку на обложке, — что имел в виду Джозеф Конрад, давая книге такое название: «Сердце тьмы»? Что он считал сердцем тьмы: ужасные джунгли в самом сердце Африки или… тьму в сердцах людей?