Старик довольно улыбнулся.
— Всегда лучше играть двумя колодами, чем одной, вы не находите?
— А ещё лучше — тремя, — подхватил Рокфеллер, довольно подмигнув. — А если мы будем играть с разведкой нашими картами, это даст невообразимые преимущества.
— Уверяю тебя, у меня весьма богатая фантазия, — заявил банкир.
Все четверо, расслабившись, рассмеялись над удачной шуткой. Все они были баснословно богаты, а благодаря войне рассчитывали стать ещё богаче.
Когда улыбки несколько потускнели, Уилки поднялся и, застегнув пиджак, повернулся к своей небольшой аудитории.
— Господа, — произнёс он, — боюсь, вам придётся меня извинить. Сегодня вечером у меня назначена встреча с нашим обожаемым президентом. — Он состроил потешную гримасу. — Он желает, чтобы я вернулся в Лондон и встретился с Черчиллем для обсуждения предстоящих военных действий.
— Прекрасно, — кивнул Форд. — И уж коли ты туда направляешься, постарайся выяснить личность того офицера, что помог Райли. Этот прыщ на заднице нам и так доставил немало хлопот.
— Разумеется, — согласился политик, слегка кивнув на прощание. — Когда я вернусь, его имя будет у меня в кармане.
— Это было бы просто прекрасно, — произнёс Рокфеллер.
Лидер республиканской партии повернулся и вышел из гостиной, закрыв за собой дверь. Остальные трое несколько секунд хранили молчание, слушая затихающий вдали перестук шагов политика.
— От него необходимо избавиться, — рассудительно заявил Прескотт Буш, ставя бокал на столик справа.
— Несомненно, — подтвердил Генри Форд.
— Жаль, — вздохнул Джон Рокфеллер. — Этот парень мне нравится.
— Но он совершенно бесполезен, — напомнил Буш.
— В этом я полностью согласен, — кивнул Рокфеллер. — Для наших планов он был бы намного полезнее мёртвым, чем живым.
— Не будем забывать, что он политик, — заметил Генри Форд. — Как только он почует, что запахло жареным, можете не сомневаться, он тут же сдаст всех.
— Значит, решено, — заключил банкир, не желая больше уделять внимания этой теме. — А сейчас давайте поговорим о более важном. Например… о деньгах.
Генри Форд злобно улыбнулся и затушил сигару в пепельнице.
— Поскольку сейчас наш маленький эксперимент… «переделки общества» с треском провалился, и сотрудничество с Рейхом снова осложнилось, следует обмозговать, как извлечь из войны максимально возможную прибыль.
— Разумеется, — согласился банкир. — Если сумеем воспользоваться ситуацией, то когда стрельба закончится, мы выйдем из неё достаточно окрепшими, чтобы повторить попытку.
— И у тебя есть предложения, как это сделать? — спросил нефтяник, подавшись вперёд.
— Для начала, позаботиться о том, чтобы война длилась как можно дольше. Дела идут слишком хорошо, чтобы этим пренебрегать. В Берлине тоже согласны.
— С кем ты говорил? — спросил Форд.
— С Генрихом Тиссеном. По его словам, крупные германские банкиры и промышленники заинтересованы в том, чтобы военный конфликт длился как можно дольше. На войне они ежедневно зарабатывают миллионы, а потому нипочём не допустят, чтобы она закончилась так скоро.
— Как я погляжу, их не беспокоят потери.
— Абсолютно. Их капиталы помещены в швейцарские банки, где они находятся в такой же безопасности, как если бы война уже закончилась. А кроме того, чем больше будет разрушено… тем больше они заработают потом на строительстве.
— Когда это случится, — согласился Рокфеллер, — мы будем первыми, кто нагреет руки.
— Нет никаких сомнений, друг мой, — заверил Форд, забыв о недавней размолвке. — Едва ли есть на свете нечто более прибыльное, чем хорошая война… — Его губы растянулись в довольной улыбке, выставляя напоказ пожелтевшие от табака зубы. — И следующая за ней разруха.
— Вот слова умного человека, — произнёс Рокфеллер, подливая на палец виски в стоящий перед ним бокал.
Прескотт Буш тоже поднял бокал и чокнулся с нефтяником.
— Как говорят в Лас-Вегасе, — пошутил он, — банк всегда в выигрыше.
Диверсия
28 марта 1942 года
Гринок, Шотландия
Как всегда по утрам, хозяйка гостиницы «Спиннакер», крупная рыжеволосая женщина с румяными щеками, прохаживалась между столиками по ресторану гостиницы с довольной улыбкой на губах и любезно беседовала с постояльцами.
— Доброе утро, мистер Смит, — обратилась она к человеку, сидевшему у окна за чашкой чая. — Как вам завтрак?
— Яичница была превосходна, миссис Лэндсбери, — ответил он, указывая на свою пустую тарелку.
— Я рада, — довольно кивнула она. — Может быть, задержитесь ещё на денёк?
Клиент покачал головой, всем своим видом выражая разочарование.
— Весьма сожалею, но вопреки своему желанию вынужден покинуть это чудное место и сегодня же вернуться в Лондон.
— Ах, как жаль! — женщина почти в молитвенном жесте прижала руки к груди. — Вы ведь не пробыли здесь и трёх дней. Слишком мало, чтобы по достоинству оценить красоту залива, — добавила она, указывая на простиравшийся за окном широкий лиман.
— Да, это большая потеря, — согласился постоялец и вновь сосредоточил внимание на чае.
Миссис Лэндсбери заметила этот красноречивый жест и, указывая в окно, беззаботно спросила:
— Кстати, вы в курсе насчёт пожара?
Постоялец поставил чашку и посмотрел в указанном женщиной направлении.
Столб чёрного дыма поднимался к небу, нарушая картину холодного зимнего утра.
Миссис Лэндсбери понизила голос, словно хотела что-то сообщить по секрету, не желая, чтобы их слышали другие постояльцы.
— Молочник сказал, — прошептала она на ухо, — что пожар начался сегодня ночью на корабле в порту, который два дня назад прибыл из Африки. Он говорит, корабль подожгли немцы, но я так не думаю. Немцам имеет смысл поджигать разве что торпедный завод, но он на другом конце города. — И наклонившись над столиком, она спросила: — А вы как считаете, мистер Смит?
Отвернувшись от окна, он посмотрел в любопытные голубые глаза женщины. Казалось, её чрезвычайно интересует его мнение.
— Как правило, я предпочитаю не высказывать своё мнение о том, в чем не разбираюсь, — с холодной вежливостью ответил он.
На сей раз миссис Лэндсбери поняла намёк и гордо выпрямилась.
— Прошу прощения, — произнесла она, отступаясь на шаг назад и поджав губы, — я вовсе не хотела вам мешать.
— Вы мне и не мешаете, — солгал он. — Я просто немного устал.