— Мы ищем что-то конкретное?
— Честно говоря, даже не могу сказать, — признался он. — Любая странность, самая незначительная, которая привлечёт ваше внимание, может оказаться ключом. Полагаю, это что-то весьма важное, но я даже не представляю, что именно это может быть.
— Я сделаю все, что в моих силах, коммандер.
— Благодарю вас, Пэдди.
Поняв, что разговор окончен, секретарша встала и направилась к двери.
— Кстати, Пэдди!
— Да?
— Надеюсь, вы понимаете, — подмигнул он, — что я вам ничего не говорил.
Секретарша нахмурилась.
— Чего вы мне не говорили?
Флеминг удовлетворённо кивнул, и мисс Беннет, наградив его знакомой улыбкой, вышла из кабинета.
Оставшись один, коммандер вытянул сигарету из портсигара, поднялся и подошёл к большому окну, за его спиной. Потом зажёг сигарету и глубоко затянулся, прислонившись к деревянной оконной раме.
Небо, изгвазданное мазками грязно-серого, готовое вот-вот пролиться тяжёлым и безнадёжным зимним дождём, висело над Лондоном, словно свинцовая надгробная плита, угрожая в любую минуту обрушиться на город. По ту сторону Уайтхолла, выпуская клубы дыма, то и дело подъезжали и уезжали автомобили, из дверей здания, где за мешками с песком стояли часовые, выходили и входили люди в форме. Война, казалось, превратила Лондон в сплошной огромный окоп, и все, что не имело к ней отношения, будто перестало существовать.
Однако мысли Флеминга блуждали очень далеко от этого кабинета, от этого города и даже от этой войны.
Он думал о крошечном вулканическом острове в Гвинейском заливе.
8
6 января 1942 года
Атлантический океан
17º02' с.ш., 25º39' в.д.
Десятый день плавания
— Счастливого Рождества! — торжественно раскланивался с присутствующими Хоакин Алькантара. — Сюда, дети! — раздавался под сводами кают-компании его глубокий баритон.
С самого утра он по очереди разбудил всех, постучав в двери кают и сказав, чтобы все как можно быстрее спускались на завтрак. Первым явился Райли; едва открыв дверь, он застыл на пороге и начал тереть глаза, чтобы убедиться — это не сон.
Из простынёй, кусков материи и различных предметов гардероба Джек смастерил себе длинный плащ и большой тюрбан.
— Какой бес в тебя вселился? — спросил ошарашенный Райли. — Какие дети? Какого черта ты так вырядился?
— Я царь волхвов! — широко улыбаясь, объявил Джек. — Прибыл с Востока!
Вскоре один за другим появились и остальные члены команды; все они точно так же замирали на пороге, словно не решаясь войти в помещение, где находится опасный сумасшедший.
— А зачем ты накрутил полотенце на голову? — спросил Сесар.
— Хм… Значит, царь с Востока? — осторожно спросила Кармен. — А что это ваше величество подпоясалось? Уж не моим ли шёлковым шарфом?
— А ты можешь показать какое-нибудь чудо? — хлопнув в ладоши, воскликнула Жюли. — Обожаю волшебство!
Галисиец яростно затряс головой.
— Да нет же, черт бы тебя побрал! Я не волшебник, царь волхвов! Тот, что принёс дары младенцу Иисусу!
— Разве это был не Санта-Клаус? — спросил Марко.
Джек в отчаянии схватился за голову, глядя на своих товарищей такими глазами, будто видел их впервые в жизни.
— Ты что, в самом деле не знаешь, кто такие волхвы?
— Это которые…
— Да нет, Жюли, — перебил он, догадавшись, о чем она сейчас спросит. — Вовсе не те, которые колдуют, — он тяжело вздохнул. — Чтоб вы знали, цари волхвов, как гласит Библия, следуя за Вифлеемской звездой, прибыли в Вифлеем верхом на верблюдах, чтобы преподнести в дар младенцу Иисусу золото, ладан и смирну.
— Значит, ты нарядился одним из этих царей? — догадался Алекс.
— Вот именно.
— Так ты что же, думаешь… будто бы младенец Иисус… находится на этом корабле?
— Что? Да нет, дружище! Это просто традиция. Такой же обычай дарить подарки на Рождество, как Санта-Клаус, только испанская.
— Тогда, может быть, ты лучше будешь Санта-Клаусом? — предложил Сесар.
— Вот ещё, шлюшкины вы сволоты! — возмутился Джек.
— Что? Шлюшки и золото? — неожиданно встрепенувшись, с живым интересом переспросил Марко, не расслышав слов новоявленного царя волхвов.
— Что?
— Я хочу смирну! — потребовала Жюли, поднимая кверху руку. — Кстати, mon chéri, — повернулась она к мужу, — что такое смирна?
— Так ты, говоришь, приехал на верблюде? — усмехнулась Кармен. — И где же твой верблюд?
Джек закатил глаза и устало вздохнул.
— Знаете что? — не выдержал он. — Идите вы все на хре…
Конец фразы потонул во взрыве громогласного хохота.
— Мы просто шутим, приятель, — сказал Райли, похлопав его по спине. — Не обращай внимания. Каждый год мы проделываем одно и то же, и ты всегда попадаешься.
— Да вы просто куча дерь…
— А что у нас на завтрак, Джек? — перебила Жюли, принюхиваясь к доносящимся из кухни запахам. — Ты не говорил, что приготовил рождественский крендель.
— В духовке, — раздражённо фыркнул кок «Пингаррона».
— Прекрасно! — воскликнула француженка, открывая духовку, из которой тут же разнёсся по всей кухне упоительный аромат свежей сдобы. — М-м-м! Вот это мне нравится!
Когда они уже усаживались за стол, из рубки внезапно послышался встревоженный голос Хадженса:
— Капитан!
Райли застыл, потом опомнился и опрометью бросился в рубку.
— Что случилось? — спросил он у коммандера УМР, привычно оглядывая горизонт, нет ли какой внезапной угрозы.
Хадженс, глядя вперёд, сжимал обеими руками штурвальное колесо.
— Вот, — постучал он по чёрному экрану, встроенному в приборную панель и окружённому всевозможными индикаторам и переключателями.
Несколько секунд Алекс наблюдал за сонаром. Тонкая зелёная линия тянулась по экрану слева направо.
— Ничего не вижу.
Внезапно посреди экрана линия прервалась с противным звуком «бип».
— Вот здесь, — указал Хадженс.
— Субмарина? — предположил Джек, который вместе со всей командой проследовал в рубку.
— Я мог бы сказать, что это кит, вот только кто видел китов длиной в семьдесят метров?
— Но мы же не знаем, точно ли она немецкая? — вставила Жюли.
— Не знаем, — согласился Алекс. — Но должны быть готовы к тому, что это именно немецкая субмарина, — и, повернувшись к Хадженсу, спросил: — Где она?
Коммандер — единственный, кто умел обращаться с сонаром — не сводил глаз с одного из индикаторов рядом с экраном, больше всего похожего на часы.
— Вон там, — сказал он, указывая в сторону правого борта. — Менее чем в миле от нас.