Сотни людей в отчаянной надежде толкались возле списков; кто-то из них, издав возглас облегчения, бросался к палаткам; другие плакали, ища утешения в объятьях друг друга, или падали без сознания на вытоптанную траву, словно куклы-марионетки с перерезанными нитями.
— Алькантара, Хоакин, — произнесла Кармен, радостно указывая на один из машинописных листков. — Секция Н-8.
Какое-то чувство подсказывало Райли, что он не хочет искать в списках имя своего друга. Просто не может быть, чтобы он, пережив вопреки всему столько опасностей, теперь вдруг умер по вине какой-то микроскопической твари.
— Пойдём, — сказал он Кармен, взяв её за руку. — Это здесь.
Покинув эту новую Стену Плача, они направились в сторону обелиска, теперь окружённого целым морем зелёных палаток. Рядом с каждой палаткой находилась табличка с надписью, означавшей участок карантинного лагеря, словно это были улицы и кварталы города, населённого одними умирающими.
По лагерю сновали туда-сюда солдаты Национальной гвардии с носилками, то и дело заходя и выходя из палаток. На одних носилках лежали вновь поступившие больные, на других — завёрнутые в холстину трупы, спустя несколько часов им предстояло сгореть в крематории и превратиться в чёрный дым, который, перебравшись через реку, распространялся по городу, насыщая его запахом смерти.
К ним подошёл солдат и выдал каждому по сумке, которые они повесили на плечо.
— Наденьте маски, — хмуро приказал он, следуя своей дорогой и даже не поглядев в их сторону.
Они кивнули и, запустив руки внутрь сумок, достали оттуда небольшие маски-противогазы с фильтром и тут же надели их, закрыв нос и рот.
Алекс молча смотрел на Кармен — эту женщину он любил, и она оказалась здесь по его вине. Её чёрные волосы были забраны в «конский хвост», а тёплое серое пальто полностью скрывало изумительную фигуру, оставляя открытыми только лицо и шею; но несмотря на это, она все равно казалась Райли неотразимо прекрасной. В какую-то минуту он хотел ей сказать, что сожалеет, что она не должна здесь находиться и что он никогда себе не простит, если с ней что-то случится.
Неожиданно она положила руки ему на талию и спросила:
— О чем ты думаешь?
Вместо ответа Алекс постучал по фильтру маски Кармен и ответил с наигранной беззаботностью:
— Ты в ней похожа на муравьеда.
Кармен вздохнула сквозь маску и показала ему язык.
— Пойдём, сыщик, — Кармен развернулась и пошла прочь решительным шагом.
Им потребовалось почти десять минут, чтобы найти палатку под номером Н-8, краской написанным на полотне. Кармен молча взяла Райли за руку, но не в поисках поддержки, а чтобы самой его поддержать. Внутри этой палатки лежал лучший друг Алекса, и возможно, он уже умирал. Алекс изо всех сил старался казаться спокойным, но Кармен знала, что, увидев в таком состоянии своего боевого товарища, прошедшего вместе с ним через всю испанскую войну, он будет окончательно сломлен.
— Пойдём? — спросил Алекс, откидывая парусину, закрывавшую вход.
Кармен кивнула и вошла в палатку.
Райли последовал было за ней, но невольно остановился у порога, словно перед ним выросла невидимая стена.
Два ряда коек, по десять с каждой стороны, занимали почти все пространство, оставив посередине лишь узкий проход, где едва могли разойтись два человека. С потолка свисали тусклые лампочки, слабо освещая убогий интерьер. Алекс никак не готов был к тому, что его друг окажется в подобных условиях.
На каждой койке лежал больной. Чей-то отец, чья-то дочь, чей-то внук… Двадцать мужчин, женщин и детей в этом крошечном пространстве боролись со смертью, молча молясь о том, чтобы попасть в пять процентов, которым посчастливится выжить. Один из двадцати. Один человек из всей палатки.
Алекс мимоходом подумал, случайно ли такое соотношение или же какая-то садистская уловка военврачей.
— Вон он, — сказала Кармен, указывая вперёд.
Вытянув шею, Райли различил на одной из коек фигуру — более объёмистую, чем остальные. Да, это был Джек.
До этой минуты Алекс даже не понимал, что старался почти не дышать.
На ватных ногах, которые едва его слушались, Райли, следуя за Кармен, продвигался между двумя рядами коек.
Лежавшие на койках больные были в большинстве своём без сознания или настолько ослабевшими, что едва могли пошевелиться; неподвижные, истощённые, покрытые потом, они лежали на тощих тюфяках, словно каким-то непостижимым образом вросли в них и уже не находили в себе сил подняться. Лишь один или двое подняли взгляд в тщетной надежде, что их пришли навестить родные или друзья.
Койка Хоакина Алькантары была предпоследней в левом ряду. Они молча сели на край кровати — с противоположных её сторон. Кармен наклонилась над лежащим. Круглое прежде лицо Джека теперь казалось безжизненной серой маской, некогда румяные щеки запали и покрылись морщинами; каштановые волосы, грязные и влажные, прилипли ко лбу. Кармен заботливо отвела их со лба затянутой в перчатку рукой, и Алекс увидел, как по её щеке скатилась слеза.
Моряк открыл глаза, недоуменно уставившись на посетителей. Лишь спустя несколько секунд он узнал своих друзей — в потёмках, скрытых масками из резины и металла.
— Привет, Джек, — сказал Райли, склоняясь над его ложем. — Ну, как ты?
Галисиец горько улыбнулся, показав кровоточащие дёсны. Глаза его напоминали два шара, испещрённых кровавыми прожилками.
— Как видишь, — прошептал он слабым голосом. — Вот, устроил себе отдых за счёт дяди Сэма. Хотя, сказать по правде, — он слабо шевельнул пальцем, — обслуживание здесь паршивое, а соседи — изрядные зануды. Больше в этом месте ноги моей не будет.
— Я поговорю с начальством, — заверил Райли.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Кармен, не понимая наигранной беспечности этих двоих.
— Прекрасно, — ответил Джек, и тут же внезапно закашлялся, согнувшись пополам. — Почему… ты спрашиваешь? — еле выговорил он, глотая ртом воздух.
Кармен покачала головой и улыбнулась сквозь маску.
Повернувшись к Райли, галисиец увидел чувство вины в глазах капитана «Пингаррона», которого так хорошо знал. Даже в своём плачевном состоянии он догадался, о чем думает его друг.
— Мы сделали… все, что могли… — прошептал он.
Алекс окинул взглядом ещё девятнадцать больных.
— Но это все равно не помогло, — вздохнул он.
— Говорят, будто бы каким-то рыбакам из Плимута, — пересказала Кармен сообщение, услышанное по радио, — попалась в сети пробирка с вирусом. Они открыли её, не имея понятия, что там находится. Когда они сошли на берег, все были заражены, сами того не зная. Из Плимута болезнь перекинулась на Бостон, и остановить её было уже невозможно.