— Но?..
— Но он доставит нам немало проблем.
— Это я и сам вижу.
— К тому же я не уверен, что мы действуем правильно.
— Что ты хочешь этим сказать?
Обогнув стол, Джек пристроил своё увесистое тело на свободном стуле.
— Когда мы садились на тот корабль в Барселоне, покидая Испанию после двух лет службы в Интернациональных бригадах, то поклялись никогда не больше не служить в армии и не подчиняться ничьим приказам, помнишь? Именно поэтому мы и стали контрабандистами.
— И как ты предлагаешь это остановить?
— Что нам делать, Алекс? — спросил Джек, наклонившись вперёд и опершись локтями о колени. — Это, безусловно, военная операция и, как только мы сойдём на берег, как тут же окажемся в подчинении у нашего друга из УМР или у какого-нибудь английского хмыря, которого мы знать не знаем, и который запросто кинет нас, лишь бы самому выйти сухим из воды.
— Ну, это ещё неизвестно.
— Очень даже известно, — возразил Джек. — И ты это тоже знаешь. Они назовут это неизбежным злом, необходимыми жертвами или ещё каким дерьмом, но кинут нас без колебаний.
Слова галисийца заставили Алекса поморщиться: ощущение было такое, как если бы в рот ему попала прогорклая миндалина, но хорошее воспитание не позволяло её выплюнуть.
— В любом случае, мы все равно ничего не можем поделать, — произнёс он наконец. — Мы уже по уши увязли в этом деле, и пути назад больше нет.
— Ты спросил меня, что я об этом думаю — я тебе ответил, — пожал плечами Джек, откинувшись на спинку стула. — Я понимаю, что мы уже не можем выйти из игры, но это не значит, что эта игра мне нравится.
Райли понимающе кивнул.
— Я тоже сомневаюсь, — признался он. — Точно одно: в этом деле слишком много неясностей, но наша роль в игре вродебыне должна быть очень опасной. Мы шляемся по лавкам, разыгрывая спектакль, а ночью снимаемся с якоря, только нас и видели. Вряд ли нас запомнят.
— На самом деле меня больше беспокоит другое, — кивнул Джек в сторону двери, через которую ушёл Хадженс. — То, что мы должны проследить за англичанами и выяснить, почему они так интересуются этим кораблём.
— Напротив, дружище, — лицо Райли осветилось хулиганской улыбкой. — Разозлить англичан — самое приятное, что может быть в этом деле.
Когда Райли несколько часов спустя вернулся в рубку, чтобы сменить Жюли у штурвала, темно-зелёная масса острова Санту-Антуан уже проплывала за окном в пяти милях от борта, словно стена какого-то грозного замка, плод воображения безумца.
— Есть новости, Жужу?
— Ничего нового, капитан. Следуем курсом один-один-два, скорость семнадцать узлов при попутном ветре.
— Отлично, — сказал Алекс, изучая лежащий перед ним судовой журнал. — Сегодня ночью мы минуем острова Зелёного Мыса, а завтра утром достигнем берегов Гамбии.
— И мы даже не остановимся, чтобы пополнить запасы провизии? — спросила Жюли.
Капитан покачал головой.
— Мы должны прибыть вовремя. Если хотим через шесть дней добраться до Санта-Исабель, нельзя терять времени. Так что придётся затянуть пояса, как это ни печально.
Жюли пожала плечами.
— Нет проблем, — слегка наморщила она носик. — Но Джек не считает, что это правильное решение. Вы же знаете, как он помешан на еде, а у нас ещё вчера закончилось мясо, и свежей зелени тоже не осталось.
— Придётся ему потерпеть.
— Вы меня не поняли, капитан. Это нужно не только ему, а всем нам. От плохой пищи у всех ужасное настроение. И ещё… в общем, вы понимаете.
Жюли приподняла бровь, однако этого трюка было явно недостаточно, чтобы смутить Райли.
— Что значит «ещё»? — услужливо спросил он.
Француженка вздохнула, после чего доверительно понизила голос:
— Это насчёт Эльзы.
— Что насчёт Эльзы?
— О боже, капитан!.. Я имею в виду, что она ни с кем не простилась перед отъездом. Это совсем на неё не похоже.
— Так она и не уехала, — ответил Алекс. — Её увезли военные в медицинский центр в Чикаго, чтобы взять у неё анализы.
— Да, конечно, — согласилась рулевая. — Но она могла бы хотя бы оставить записку бедному Джеку. Хоть пару слов. Порой случается, что мы, француженки, уезжаем, не простившись, — пошутила она. — Но только не немки.
— Ну что ж… Я надеюсь, она справится.
— Справится? — неожиданно раздался у него за спиной голос Кармен. — Кто справится? И с чем?
Скрестив на груди руки, Кармен застыла на пороге — босая, в светлом платье с красными цветами, которое заканчивались где-то на уровне колен.
Жюли приветливо с ней поздоровалась: она была очень рада женской компании.
— Я думал, ты в каюте, читаешь, — сказал Алекс, повернувшись к ней.
Чёрные волосы Кармен собрала в японский узел, открыв тонкую грациозную шею — мечту любого вампира.
— Я устала читать целый день, — сказала она, потирая глаза. — Мне нужно чем-то заняться.
— Если ты так хочешь, то я могу…
— Ах, оставь! — отмахнулась она, прекрасно зная, что он хочет сказать. — Ты лучше скажи: почему ты отказываешься сойти на берег, ведь у нас в запасе есть время? Мы уже десять дней идём без остановки.
Райли покачал головой.
— Мне очень жаль, — ответил он. — Только что я как раз объяснял Жюли, что нельзя терять времени. Возможно, нам даже придётся увеличить скорость на пару узлов.
— Значит, мы так и не сойдём на берег, пока не прибудем в Санта-Исабель?
— Боюсь, что нет.
Кармен ответила ленивым жестом, который мог бы вдохновить любого поэта.
— Ещё целая неделя в море…
— Шесть дней, — уточнил он. — Возможно, даже пять. Но с завтрашнего дня мы будем двигаться вдоль берега, так что плавание станет более спокойным и увлекательным.
— Спокойным и увлекательным… — раздражённо повторила Кармен, поглядев в окно, и, не сказав больше ни слова, повернулась и вышла.
Алекс задумчиво посмотрел на опустевший дверной проем.
— Она тоскует по своей прежней жизни, — сочувственно заметила Жюли.
Райли повернулся к француженке.
— Знаю, — машинально кивнул он. — Но пути назад уже нет.
Неловкое молчание длилось почти минуту, пока они заполняли судовой журнал и уточняли курс.
Лишь под конец, уже уходя, рулевая подняла руку, на пальце которой красовалось обручальное кольцо.
— Она… она все ещё не сказала вам «да»?
Райли изобразил смиренную улыбку и, пожав плечами, ответил, задумчиво глядя вдаль:
— Она пока ещё не сказала мне «нет».
Годфри
Коммандер Флеминг постучал в тяжёлую дубовую дверь. Затем, мысленно сосчитав до двух, все же решился спросить: