— Можно войти, адмирал?
Из-за двери отозвался простуженный голос:
— Да-да, войдите!
Повернув ручку, Флеминг вошёл в кабинет с такой осторожностью, словно входил в клетку ко льву, раздумывая, съедят его там или все же нет.
Закрыв за собой дверь, он на миг залюбовался красивой картой мира, занимавшей всю западную стену от пола до потолка, а также несколькими картинами на морскую тему с изображением легендарных кораблей — например, «Золотая лань» Фрэнсиса Дрейка и «Победа» Горацио Нельсона.
Вдоль стены с висящим на ней британским флагом и портретом неусыпно бдительного Георга VI в морской форме прохаживался отставной адмирал Джон Генри Годфри. Адмирал строго посмотрел на Флеминга пронзительно-синими глазами.
— Вы меня звали, сэр? — осторожно спросил Флеминг.
Годфри указал ему на стул по другую сторону письменного стола.
— Садитесь, коммандер.
Флеминг повиновался, украдкой оглядевшись, чтобы убедиться — в кабинете больше никого нет.
Он уселся на стул, выпрямив спину, и приготовился к выволочке.
— Вы просто идиот! — отрезал Годфри, даже не взглянув на него.
И Флеминг облегчённо вздохнул, поняв, что пока его не собираются отправить львам на обед.
Адмирал с минуту хранил молчание, словно готовясь объявить приговор, после чего уже спокойнее добавил:
— О чем вы думали, черт бы вас побрал!
Коммандер съёжился и дрожащим голосом пробормотал:
— Я…
— Молчать! — рявкнул Годфри.
— Как скажете.
— Но как вы могли? — Годфри откинулся на спинку стула. — Как вам в голову могло прийти приказать своей секретарше шпионить за деятельностью другой службы? Вы совсем спятили?
Понимая, что этот вопрос — чисто риторический, Флеминг промолчал.
— Ну так что? — раздражённо бросил адмирал. — Или вам совсем нечего мне сказать?
— Видите ли…
— Молчать, я сказал! — прорычал адмирал, нахмурив седые брови.
— Да, сэр.
— Вы не только поставили меня в двусмысленное положение. Вы и себя выставили полным кретином, заставив смеяться над нами всю разведслужбу королевского флота. Хуже того, мне пришлось публично извиняться перед этим надутым болваном Мензисом и лизать задницу Нельсону, — он грозно приподнял бровь. — Вы можете представить, чего мне это стоило?
Флеминг нервно сглотнул. Он никак не думал, что попадётся в ловушку.
— Я вижу, вам нечего сказать в своё оправдание, — заявил адмирал, развалившись в кресле.
Флеминг хотел было что-то возразить, но потом решил, что лучше промолчать.
— Нет, сэр.
Казалось, Годфри был вполне доволен этим ответом, поскольку морщины его несколько разгладились.
— И знайте, коммандер, когда-нибудь так или иначе вы за это заплатите, и не думайте, что вам удастся выйти из воды сухим. Ясно?
— Ещё как, сэр.
Адмирал кивнул, медленно сложил руки и посмотрел на Флеминга так, словно видел его впервые в жизни.
— Ну, а теперь, — произнёс он, оставив свой воинственный тон, — я хочу, чтобы вы мне объяснили, почему мой личный помощник так интересуется делами МИ-6 и ОПО.
Флеминг почувствовал себя провинившимся воспитанником Итонского колледжа, которого декан спрашивает, почему он подложил кнопку на стул учителя математики.
— Сэр, я… — пробормотал он. — Я не знаю, что и сказать.
— Не знаете? Рассказывайте, коммандер.
Флеминг откашлялся, стараясь заодно собраться с мыслями, чтобы найти более или менее убедительные аргументы.
— Видите ли… — нервно сглотнул он. — На второй день совещания обсуждали операцию «Почтальон», но сдаётся мне, что мэр Нельсон сообщил не все подробности этой операции, и я даже подозреваю, что у него какой-то свой интерес в этом деле.
Годфри со скрещёнными на груди руками внимательно смотрел на своего помощника, ожидая дальнейшего рассказа.
— А кроме того, — добавил Флеминг, — сэр Нельсон и Мензис как-то странно переглядывались, и я заподозрил: что бы ни скрывало ОПО, МИ-6 прекрасно об этом знает и покрывает их.
— И что же? — спросил адмирал, когда тот закончил свои объяснения.
— Мы служим в разведке королевского флота, сэр. Полагаю, мы должны знать обо всех деталях этой операции, особенно учитывая, что в ней собираются задействовать один из наших кораблей.
— А кто вам сказал, что мы не в курсе, коммандер?
— Я не получил никакой информации, которая бы объясняла… — тут он осёкся, увидев на лице Годфри полускрытую насмешку. — О, понимаю! — бросил он смущённо.
— Нет, коммандер, не понимаете. Настоящая цель этой операции — абсолютная тайна, и лишь полдюжины человек, включая самого Черчилля, знают подробности.
На этот раз Флеминг наклонился вперёд.
— Вот именно, — с торжеством произнёс он. — Операция «Почтальон» — совсем не то, чем кажется на первый взгляд.
— Разумеется, не то, чем кажется, — согласился Годфри. — Когда это секретные операции казались тем, чем были? Право, вы ведёте себя, как новичок.
Флеминг кивнул, не собираясь спорить по этому поводу.
— Вы правы, адмирал.
— Разумеется, прав, — ответил он таким тоном, словно иначе и быть не могло, после чего поднялся на ноги.
Флеминг последовал за ним, неловко пытаясь выбраться из-за стола красного дерева.
— Сидите, — приказал ему Годфри. — Не вставайте.
Коммандер было засомневался, но потом все же подчинился и снова сел.
Годфри принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, пока наконец не остановился возле окна, выходившего в парк Сент-Джеймс.
— На что вы готовы ради страны? — неожиданно спросил он.
Вопрос настолько огорошил Флеминга, что любой, кто его не знал, мог бы подумать, что он по-настоящему выбит из колеи.
— Все, что в моих силах, — ответил он наконец.
— Все, что в ваших силах?
— Даже отдать жизнь.
— Хорошо… — одобрил Годфри, по-прежнему глядя в окно. — Но… готовы ли вы также пожертвовать жизнями других людей, если это потребуется?
— Как офицер королевского флота, — ответил не задумываясь Флеминг, — в случае необходимости я готов жертвовать жизнью своих подчинённых…
— Я говорю не о солдатах, — перебил адмирал, повернувшись к нему. — Готовы ли вы пожертвовать жизнями мирных людей?
На этот раз Флеминг даже не нашёл, что ответить. Несколько секунд он колебался, прежде чем спросить:
— Почему вы об этом спрашиваете, сэр?
— Отвечайте на вопрос.
— Даже не знаю, сэр. Полагаю, это будет зависеть от ситуации… — Немного помолчав, он все же поправился: — Нет, сэр, не готов. Я не стал бы жертвовать своими мирными соотечественниками.