Адмирал решительно покачал головой.
— Нет-нет, никоим образом. Я узнал об этом, разумеется, по неофициальным каналам. На самом деле массовое убийство предотвратила кучка контрабандистов, в последний момент им удалось сорвать этот ужасный план, которому мы, к сожалению, способствовали.
Флеминг растерянно заморгал.
— Контрабандисты? — изумлённо поднял брови он. — Вы шутите?
— Никоим образом. Именно этих нарушителей закона мы должны благодарить за то, что Гитлеру до сих пор не удалось устроить пикник в Гайд-Парке.
Если бы он это услышал не из уст адмирала Годфри, Флеминг мог бы дать руку на отсечение, что все это — не более чем мистификация. Очередная бредовая теория заговора — одна из многих, что ходили по улицам Лондона с самого начала войны — скажем, вроде той, что у нацистов имеется военная база на Луне, или что Рузвельту было известно о нападении японцев на Гавайи за несколько дней до этого события.
Но этот суровый угрюмый человек не был ни фантазёром, ни доверчивым простаком. Более того, Флеминг не знал более правдивого человека, чем адмирал, а потому весьма вероятно, что, несмотря на свою неправдоподобность, все сказанное правда.
— Если бы я вдруг решил написать шпионский роман — сомневаюсь, что смог бы придумать настолько неправдоподобный сюжетный ход, — вздохнул Флеминг, покачав головой. — И что же сталось с этими контрабандистами? — поинтересовался он. — Удалось ли им выжить?
— Кажется, удалось, — кивнул адмирал. — Во всяком случае, большинству из них, насколько мне известно. Собственно говоря… я слышал, их спасли после кораблекрушения посреди Атлантики после того, как их судно затонуло, протаранив немецкого корсара, и теперь они поступили на службу в Управление морской разведки военно-морского флота Соединённых Штатов.
Флемингу пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть недоверие.
— Вот как? — спросил он, стараясь подавить скептицизм. — Значит, теперь они — тайные агенты?
Словно не услышав этих слов, Годфри провёл рукой по подбородку и продолжил:
— Насколько я помню, у судна какое-то испанское название, совершенно непроизносимое. А его капитан… то есть, главарь банды — бывший моряк из Бостона. А также ветеран батальона Линкольна, воевавшего в Испании во время Гражданской войны.
— Так он американец?
— Ну да. Кажется, его зовут то ли Рипли, то ли Ридли, или, может быть, Райли… — задумчиво протянул он. — Крепкий орешек, мне кажется.
10
12 января 1942 года
Залив Биафра
03º48' с.ш. — 08º29' в.д.
— Тебе очень идёт, — произнесла Кармен с довольной улыбкой, держа в одной руке кисточку, а в другой — бутылочку с лаком для ногтей.
Райли рассматривал свои ногти на ногах, которые она покрасила в цвет майской розы.
— Ладно, ты уже достаточно позабавилась, — фыркнул он. — А теперь смой это.
— Придётся тебе подождать, пока лак высохнет, — сказала она. — А это как минимум полчаса.
— Ты мне этого не говорила.
— А ты не спрашивал. Но тебе стоит оставить их так: они придают тебе пикантный вид.
— Ну, конечно, — снова фыркнул он. — Капитану судна прямо-таки необходимо иметь пикантный вид.
— А мне нравится.
— Ну ладно, — он цокнул языком и, указав пальцем на свои ногти, добавил: — Только не вздумай хоть слово сказать кому-нибудь из коман…
Прежде чем он успел договорить, дверь каюты распахнулась и на пороге появилась Жюли.
— Капитан! — взволнованно окликнула она. — Вы должны это уви… деть… — внезапно осеклась она, глядя на лежащие на коленях у Кармен босые ноги Райли с зажатыми между пальцев марлевыми валиками.
— Ох, святые угодники! — прорычал Алекс. — Ну почему на этом гребаном судне никто не знает, что, прежде чем войти, надо постучать.
— Desolée, капитан, — извинилась она по-французски, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть улыбку. — Я не знала, что вы заняты. Зайду позже.
— Стоять! — приказал Райли. — Что случилось?
— О, ничего особенного. Просто я подумала, что вам стоит выйти на палубу.
— Прямо сейчас? С какой это стати?
— Лучше взгляните сами, — интригующе ответила Жюли, выходя в коридор и закрывая за собой дверь.
— Кстати, — дверь снова приоткрылась, — мне нравится этот цвет, — она указала на его свежевыкрашенные ногти, затем взглянула на Кармен и лукаво подмигнула капитану. — Может быть, я и свои так покрашу.
Через тысячи километров зимние пассаты несут тонны песка из Сахары на юг, в Гвинейский залив, создавая над ним марево грязного тумана, который в это время года окрашивает насыщенно-синее африканское небо в различные оттенки охры, от песочно-жёлтого до красновато-бурого — особенно в закатные часы, когда солнце, опускаясь в океан, просвечивает красным сквозь буровато-жёлтую мглу.
На носу «Пингаррона», у правого борта, собралась вся команда за исключением Джека, стоявшего у штурвала, и не сводила восторженных глаз с этого грандиозного зрелища.
Уже к вечеру в двадцати милях к востоку показался остров Фернандо-По, величественно вздымаясь над безмятежно-спокойным океаном. С трудом пробиваясь сквозь толщу песка и пыли, лучи солнца, клонящегося к горизонту, озаряли склоны вулкана высотой в три тысячи метров, породившего этот остров и теперь царящего над ним, зловещим пиком рисуясь на фоне неба — огненно-алого, наводящего на мысли о прошлых извержениях.
— Никогда не видел ничего подобного, — признался изумлённый Сесар.
— Даже страшно становится, — прошептала его жена, стоявшая рядом с ним, облокотившись на поручень.
— Это харматан, — тихо сказал Райли.
— Так называется эта гора? — спросила Жюли.
— Нет, не гора. Харматан — это ветер, несущий из пустыни песок. А гора называется… — он закрыл глаза, пытаясь вспомнить.
— Пик Санта-Исабель, — сказала Кармен. — И это не просто гора, а вулкан.
Все головы тут же повернулись к ней.
— Я чуть не умерла от скуки, пока все это учила, — призналась она, не дожидаясь вопросов, откуда она все знает.
Алекс нежно погладил её по спине.
— Ну, к добру или к худу, — сказал он, глядя в сторону острова, — а теперь нашей скуке пришёл конец. Вечером мы причалим в Санта-Исабель, и с этой минуты события понесутся вскачь. — Повернувшись к остальным, он добавил: — Все помнят, что кому следует делать?
— Красить ногти? — ехидно поинтересовался Джек, еле сдерживая смех.