— Конечно, коммандер, — ответила она, с видимым удовольствием записав рецепт. — Что-нибудь ещё?
— Нет. Ничего больше, благодарю.
— Сейчас принесу.
Стюардесса удалилась, и Флеминг вновь сосредоточил внимание на папке и её содержимом.
От тайных мотивов, стоящих и за нацистской операцией «Апокалипсис», и за операцией «Почтальон», воняло как от Темзы в августе. То, что за этими операциями стояли одни и те же люди, его весьма тревожило: сам собой напрашивался вывод, что между ними существует несомненная связь. Но больше всего тревожил коммандера Флеминга недавний телефонный разговор с полковником Уильямом Донованом, недавно назначенным координатором разведывательных служб Соединённых Штатов.
Полковник Донован высказался со всей откровенностью, какую мог себе позволить — прямо скажем, не слишком откровенно. По сути, он лишь подтвердил все то, что Флемингу уже было известно, и, в частности, намекнул, что весьма недоволен работой британских спецслужб. Когда же он упомянул имена Черчилля и Мензиса, трудно было не заметить, с какой силой он сжал кулаки, так что побелели костяшки пальцев. Под конец он подчеркнул, что все окончилось благополучно лишь благодаря вмешательству отважного американского моряка и его команды, которых УМР без колебаний завербовало в свои ряды.
Коммандер Флеминг уже почти повесил трубку, когда полковник неожиданно похвастался, что тот моряк лично примет участие в операции «Почтальон», так что, возможно, ему больше не придётся спасть задницу британской разведслужбы.
Каблучки вновь застучали по коридору, и перед креслом Флеминга возникла та же стюардесса. Он опустил откидной столик с отверстием, куда девушка вставила тяжёлый стеклянный стакан, где плавала четвертинка лимона.
Флеминг покосился на стакан и нахмурил брови. Разумеется, подавать «Веспер» в обычном стакане было нарушением всех традиций, но он понимал, что едва ли на борту самолёта имеются бокалы для коктейлей.
Благодарно взглянув на стюардессу, он поднёс стакан к губам. Однако, стоило ему отхлебнуть, как от изумления у него едва глаза на лоб не полезли. Изо всех сил стараясь оставаться невозмутимым, он улыбнулся и вновь поставил стакан на поднос.
— К сожалению, у нас нет ни джина, ни водки, ни «Кины Лиллет»… — повинилась она. — Зато воды больше чем достаточно. Но я добавила в неё лимон, — с гордостью сообщила она.
— Я это заметил.
Стюардесса улыбнулась и слегка покачала головой. Затем направилась к выходу и, уже стоя в дверях, пояснила:
— В самолётах линии Королевских ВВС не подают спиртных напитков, коммандер.
Флеминг поглядел на стакан с водой и плававшим в ней лимоном, тяжко вздохнул и вытянул сигарету, собираясь закурить..
— Курить здесь тоже запрещено, — предупредил далёкий голос стюардессы, которая на миг показалась из-за шторки, прежде чем снова задёрнула её за собой.
Крепко выругавшись, коммандер бросил сигарету в стакан с водой и куском лимона — в знак яростного протеста. Затем поставил стакан на столик и взял в руки третью папку.
Примечательно, что эта папка была самой объёмистой из трёх, и написанный на обложке заголовок «Капитан Александр Райли и его команда» весьма напоминал название какого-нибудь приключенческого романа.
Информация, собранная в увесистой папке, исходила из самых разных источников: от того же Донована, из архивов МИ-6 и даже от испанского банкира Хуана Марша, с которому ему доводилось иметь дело. Как это ни удивительно, но Марш признался, что пользовался услугами Райли как торговца и перевозчика, а в условиях военного времени это следовало понимать — контрабандиста. Тот же Марш сообщал о самых мрачных аспектах биографии капитана Райли, а также о его совершенно невообразимой, но безгранично преданной команде, которая сопровождала его повсюду.
Кое-какие моменты в рассказе банкира о похождениях команды «Пингаррона» не вызывали доверия, поскольку эти люди представали безрассудными и при том феноменально честными. Флеминг ещё мог бы списать все эти курьёзы на богатое воображение рассказчика, но Марш отнюдь не выглядел поклонником Райли и его команды; скорее даже наоборот: то, что в глазах Флеминга было достоинствами, банкир считал недостатками и непроходимой глупостью, из-за которых он потерял много денег.
Как бы то ни было, а чуть ли не легендарный, судя по содержимому папки, образ Александра Райли был не более чем преувеличением, и тому имелось доказательство, указывавшее, что в прошлом году в окрестностях Танжера этот самый Райли хладнокровно убил одного из лучших агентов Мензиса.
Поджав губы, Флеминг выглянул в иллюминатор и, любуясь безбрежными африканскими джунглями, проплывающими в двадцати тысячах футов под ним, подумал, что кем бы ни был капитан Райли — честным человеком или подлецом, именно он — ключевая фигура происходящего, и именно он — тот самый человек, у которого коммандер сможет получить ответы на все вопросы.
16
Четырнадцатое января — день, когда должна была начаться операция «Почтальон», выдался особенно жарким даже по африканским меркам. На небе не было ни единого облачка, и даже неизменный харматан, казалось, отступил от Санта-Исабель, а небосвод окрасился в тот насыщенно-индиговый цвет, какой бывает лишь в экваториальных широтах.
В кают-компании «Пингаррона» царило оживление: весь экипаж собрался за большим столом, уставленным блюдами с беконом, сосисками, яичницей, тостами и таким количеством крепкого кофе, что целое кладбище мертвецов поставил бы на ноги.
— Старуха-губернаторша — та ещё пиявка! — прокомментировала Жюли, вспоминая вчерашний ужин. — Бой, принеси то, бой, подай это! Вконец беднягу замучила! Я уж думала, она заставит слугу кормить себя с ложечки!
— Боюсь, она заставляет его делать кое-что ещё… — проворчал Сесар.
Жюли поражённо повернулась к нему.
— Как ты можешь так говорить, mon cher! — возмутилась она.
— Но ведь это правда, — поддержал Сесара Джек. — Ты что, не видела, какие взгляды она на него бросала? Не сомневаюсь, что эта сеньора каждую ночь вылезает из супружеской постели и на цыпочках пробирается… — он сделал весьма красноречивый жест, встав на цыпочки и перебирая ногами.
— Да? — француженка, самая молодая и, очевидно, самая наивная из команды, ошарашенно смотрела то на мужа, то на старшего помощника. — Неужели правда?