1
24 декабря 1941 года
Отель «Харрингтон»
Вашингтон, округ Колумбия
Алекс Райли в ужасе открыл глаза.
Сердце его отчаянно билось, едва не выпрыгивая из груди. Тело покрылось холодным потом, а из горла невольно вырвался крик, полный безнадёжной тоски.
Лишь спустя несколько секунд он понял, что это был лишь сон, и сердце стало понемногу успокаиваться.
Алекс несколько раз моргнул, тщетно стараясь что-нибудь разглядеть.
Он зажмурился на несколько секунд, но результат был тот же. Он видел лишь расплывчатый, бледно-жёлтый прямоугольник света, выделяющийся на фоне темноты.
Подобно заржавевшим шестерёнкам часов, не желающих запускаться, его мозг постепенно пробуждался от сна, переваривая полученную информацию и возвращая Алекса к реальности.
Он почувствовал, что лежит на чем-то мягком, а бьющий в глаза свет пробивается с улицы через окно, отражаясь от потолка. Он понял лежит, видимо, на кровати. С улицы доносился приглушённый шум моторов проезжающих мимо автомобилей. Пересохшие губы ещё хранили вкус виски, выпитого накануне вечером. Он глубоко вздохнул, сгоняя остатки сна, и ощутил тонкий аромат жасмина. Вместе с этим ароматом на него накатила волна чувств, которые он не мог назвать иначе, как счастьем. Пересохшие губы дрогнули в улыбке.
Повернувшись вправо, он обнаружил источник тонкого аромата, лежащий к нему спиной с головой на подушке. Белые простыни оттеняли смуглую кожу шеи и плеч, по которым рассыпались каскадом чёрные волосы.
Алекс различил очертания маленького уха, притаившегося в массе густых волос, чёткую линию подбородка и нежные губы, которые он столько раз целовал этой ночью.
Не в силах противостоять искушению, он протянул руку, коснулся её шеи и скользнул кончиками пальцев по бархатистой коже спины, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы запомнить все соблазнительные изгибы её тела, созданного самим Богом или дьяволом с одной лишь целью: возбуждать желание.
Охваченный необоримым желанием, Райли придвинулся вплотную, прижался к её ягодицам и, обхватив за талию, осторожно притянул к себе.
Дыхание женщины стало глубже, по её обнажённому телу пробежала лёгкая дрожь.
Кармен Дебаж лениво повернулась, словно ещё пребывая в объятиях сна. Прошло несколько минут, прежде чем она открыла глаза — те самые неотразимые чёрные глаза, за которые столько мужчин готовы были отдать жизнь и состояние, лишь бы они глядели на них так, как сейчас глядели на человека, лежащего в постели рядом с ней.
Кармен протянула руку и коснулась растрёпанных волос Алекса; затем погладила его по щеке, заросшей трехдневной щетиной, и провела пальцем по старому шраму, напоминавшему об их первой встрече много лет назад в грязной таверне на юге Испании.
— Опять кошмар? — сонным голосом спросила она, касаясь рукой его лба, на котором выступили капельки пота.
Райли кивнул в темноту.
— Опять.
— Это только сон, — прошептала она, стараясь его успокоить. — На самом деле этого нет. Этого не случилось и не может случиться.
Алекс немного помедлил с ответом.
— Не знаю.
— А я знаю. Забудь об этом.
— Если бы я мог…
Кармен приподнялась, опершись локтем о подушку.
— Я не собираюсь умирать, Алекс, — нетерпеливо заявила она. — Ни я, ни ты, ни Джек, ни Жюли, ни Сесар… ни даже Марко. Этот чёртов вирус утонул вместе с «Деймосом». Все. Конец истории.
— А если они снова попытаются? — спросил он, взглянув на неё. — И если в конце концов им это удастся?
Кармен нахмурилась.
— Но как ты можешь знать, случится это или нет?
Райли устало прижал руку ко лбу и глубоко вздохнул.
— Не знаю. Это… даже не знаю, как тебе объяснить. Это словно… предупреждение… о чём-то ужасном, что может случиться.
— Это всего лишь кошмарный сон, Алекс.
— Нет, не только, — покачал он головой. — Я чувствую, что этот кошмар… — он на миг задумался, подбирая слова, — что за ним кроется что-то ещё.
— Что-то ещё? — переспросила Кармен.
— Я знаю, это выглядит безумием… Но… у меня такое чувство, что это не совсем сон. В какой-то степени это реальность, словно… словно воспоминание. Как будто это случилось в действительности.
— Но этого же не случилось?
— Пока не случилось.
Кармен молча посмотрела на Райли; затем, откинувшись на спинку кровати, спросила:
— Что тебя беспокоит… на самом деле, Алекс?
— На самом деле? — переспросил он, цокнув языком. — Даже не знаю… Что моя страна в конце концов ввязалась в войну… что враг в любую минуту может запустить к нам вирус, который всех уничтожит… что женщина, на которой я хочу жениться, — добавил он, безнадёжно вздохнув, — до сих пор не дала мне ответа…
Кармен в ответ тоже вздохнула — устало и раздражённо.
— Я же тебе сказала, что мне нужно подумать.
— Ты мне это сказала две недели назад.
— Такие решения так просто не принимаются, — заявила она. — А я не хочу спешить.
— Спешить… — повторил он, в отчаянии закатив глаза. — Да о чем тут можно раздумывать? Ведь все так просто: либо да, либо нет. Либо чёрное — либо белое. Либо ты меня любишь — либо не любишь.
— Все гораздо серьёзнее, и ты сам это прекрасно знаешь. Я не хочу с такой лёгкостью давать подобные клятвы.
— Это всего лишь формальность, Кармен, — настаивал он. — Мы должны узаконить наши отношения, чтобы мы могли жить вместе, не встречая никаких бюрократических заморочек.
— И окажемся связаны навсегда, — напомнила она.
— Если тебя это смущает, позволь напомнить, что в этой стране существует такая вещь, как развод.
— Мне это известно, — ответила она ледяным тоном. — Но я не хочу выходить замуж, думая о будущем разводе. Возможно, ты не поверишь, — заметила она, хмуря брови, — но я женщина традиционных устоев и считаю развод величайшим из грехов.
Райли был настолько ошарашен этим заявлением, что застыл с открытым ртом, надолго лишившись дара речи.
Он уже собрался что-то ответить, но тут увидел на лице Кармен насмешливую улыбку.
— Ты что, язык проглотил? — засмеялась она, тыча в него пальцем. — Просто поверить не могу!
— Черт возьми, Кармен! — невольно выругался он. — Я же серьёзно, черт бы тебя побрал!
— Я тоже. Не понимаю, почему ты так спешишь. Ты дал мне время, чтобы подумать, — серьёзным тоном повторила она. — Ровно в срок я тебе отвечу — и ни днём раньше.
— Возможно, у нас не будет этого времени, — ответил Райли, и в его голосе прозвучала безнадёжная тоска.