Но, конечно же, прежде городское кладбище.
***
– Малец, это последний автобус сегодня! – скрипучим старческим голосом сообщил сидящий на автобусной остановке.
Игорь уже подходил к воротам, но окрик услышал. Подтянул лямки увесистого рюкзака и обернулся:
– Знаю.
Сгорбленный старик в темном демисезонном пальто не походил на кладбищенского сторожа. Да и не имелось у Константина Мефодьевича работника на начало марта. Это Игорь отлично знал. Старик больше смахивал на бомжа и попрошайку. Вот только что здесь делать попрошайке ночью? Быть может он здесь живет? Живет, несмотря на пугающие легенды? Это казалось совершенно немыслимо.
– Следующий только утром! – добавил старик.
– Тоже знаю!
Автобус закрыл двери, и тронулся в обратный путь.
– Ну все, не успел, малец! – старик сокрушенно покачал седой головой. Его лицо скрывалось в глубокой тени от козырька остановки. Но непокрытая седая голова, словно облачко пара, проступала сквозь мрак, обозначая контур головы.
Жалобно пискнул телефон. Ему вторил электронный браслет и наручный компьютер.
Началось.
По спине пробежал озноб. Страх попытался вцепиться в горло и придушить свою жертву. Но Игорь не собирался так легко сдаваться. Он знал об этом необъяснимом выбросе энергии, выводящем из строя электронику. По возможности подготовился к этому, переведя оборудование в ручное механическое управление. К сожалению, большинство современных устройств оказались слишком чувствительны к внешним источникам энергии. И совершенно беззащитны от них.
Игорь пригляделся к незнакомцу. Поляком, жившим более 400 лет назад, тот не выглядел. Речь и манера выдавала в нем человека нашей эпохи. Вот только являлся ли он человеком?
– А вы чего не поехали?
– А мне не зачем…
Сканер аномальной активности находился в боковом кармане рюкзака слева. Извлечь и активировать его не составляло труда, вот только спугнуть призрака раньше времени не хотелось.
Детектив, пропавший в прошлом году, подозревал двоих людей из персонала расформированной психбольницы. Свои догадки он обосновал скрупулезным сбором информации. Исключались официально умершие пациенты и сотрудники, а также находящиеся на лечении в других заведениях. Детектив Попов проследил жизненный путь каждого, и решил, что к происходящим до сих пор трагедиям могут оказаться причастными лишь двое: бывший врач-психиатр Федоткин, исчезнувший пятнадцать лет назад, и заведующий психиатрической клиникой Юшкин, ныне заведующий психоневрологическим отделением городской поликлиники номер 6.
Детектив, по вполне объяснимым, естественным, причинам, более склонялся к участию в происходящем 68-летнего Юшкина. Игорь же полагал, что не стоит сбрасывать со счетов никого из персонала больницы, работавших здесь в последние 5 лет ее существования. Ведь именно тогда вновь начались исчезновения ночных сторожей. И как полагал Игорь, не стоило сбрасывать со счетов даже тех обитателей психбольницы, кто официально ушел в мир иной.
Ребров специально отыскал в архиве фото всех причастных к психушке за последние пять лет ее существования. Но сейчас разглядеть знакомые по фотографиям черты в этом старике не удавалось. Тот сидел так, что черная густая тень от угловатой крыши автобусной остановки, полностью скрывала его лицо.
– Раньше одиннадцатый номер ходил до конечной – Психиатрическая больница. – проговорил старик. – Теперь только до кладбища.
Жалобно скрипнула калитка, лязгнула цепь. Луна, до того беспечно сиявшая на звездном небосводе, опасливо скрылась за черной тучей.
– Вы всю ночь здесь просидите? – спросил Игорь, только для того, чтобы услышать свой голос.
– А чего ж не посидеть? Воздух-то какой! Тишина. Но нет, малец. У меня здесь дело.
Игорь вновь проверил натяжение ремней рюкзака. Старик ему очень не нравился. Хотя тот выглядел вполне живым человеком, но что-то, то ли внутри, то ли витающее снаружи, выдавало иную природу. Это ощущалось всеми внутренними сенсорам, обученными к различению потустороннего присутствия. Уж такое Игорь ощущать научился.
Ни к месту каркнул ворон. Словно в ответ, звякнула ржавая цепь на калитке.
Два одиноких фонаря освещали небольшой участок автобусной остановки и центральную часть решетчатых ворот городского кладбища. Все остальное тонуло во мраке, и причудливыми черными силуэтами выделялось на фоне ночного, теперь уже совершенно беззвездного неба. Свет от городских микрорайонов сюда не доставал, и лишь слегка подсвечивал низкие облака на западе. С восточной, равнинной стороны тянуло прохладой. Там протекала река, на днях освобожденная от ледяного панциря, и ее холодное дыхание чувствовалось при каждом дуновении ветра. Пахло сыростью и прелой, от долгого нахождения в воде, древесиной.