Тусклые блики керосиновой лампы режут глаза. Ничего не видно. Только тонкий женский силуэт, обрамленный ярким белым светом. Ангел.
— Ната, ты хоть понимаешь…
— Я понимаю больше вашего. Может, он и не виноват вовсе, а его отдали толпе на линчевание. Мы же люди, не звери…
«Ой ли, ангел, ой ли…»
Тьма…
Не обращая внимания на пышущего яростью Рэда, Гамлет вновь лег на лежанку и повернулся к костру спиной.
— Не понимаю, о чем ты. Спите. Завтра тяжелый день…
— *censored*.
Когда спутники утихомирились, вор незаметно задрал рукав правой руки. На плече, рядом с застарелым рваным шрамом, обрамленным мелкими белыми точками шва, разрасталось отвратительное серое пятно. Кожа руки уже покрылась крохотными зудящими язвочками. «Так быстро растет… — с тихим вздохом мужчина опустил рукав. — Хочется верить, что Шар — не просто бредни. Тогда еще есть шанс… Наташа, значит…»
Трое мужчин застыли в нерешительности, силясь рассмотреть явившиеся им препятствие. Тоненький лучик света диодного фонаря как-то неестественно обрывался в паре метров от них, утопая в кромешной тьме. Стена застывшего снегопада. Стоп-кадр из фильма ужасов, по глупой ошибке названного их жизнью.
— Так это и есть Граница? — ошеломленно пробормотал Котя.
Будто загипнотизированные, его спутники наблюдали, как парень снимает перчатку и тянет руку к этому неживому чуду. От прикосновения по стене начали расходиться волны бликов, как по мыльному пузырю. Доселе недвижимые хлопья пепла внутри ожили, начиная свой медленный венский вальс, постепенно переходящий в стремительную самбу. Смертоносная буря, зажатая в прочный до времени сосуд…
— Теплая…
Первым пришел в себя Гамлет.
— Убери свои грабли! — прокричал он, заламывая руку парня в стальной захват. Костя некоторое время еще подергался в попытке вырваться, но вскоре взгляд его прояснился, и он утих.
— Отпусти его, — буркнул Рэд. — Очухался он уже вроде.
— Что делать-то будем, старшой? — спросил Гамлет, разжимая руки.
Котя, неуверенно покачавшись на ставшими вдруг ватными ногах, медленно осел на землю, очумело тряся головой.
— Выбор-то не особо большой, — хмыкнул в ответ Антон, наблюдая за бывшим лучшим другом. — Либо поворачиваем назад и тихо трясемся в ожидании Костлявой, либо туда.
Он кивнул в сторону вновь недвижимо застывшей Границы.
— А звонок другу можно? — пробормотал Котя поднимаясь.
— Да хоть десять!
Начинающуюся перепалку прервал треск статики переносной радиостанции. Сквозь шум пробился голос:
— Хрррр… хрррр… Ребят… Хрррр… Ребят, это Хромой, прием!
— Слышим тебя, Лёня! Прием! — ответил Рэд, зажимая тангету.
— Как обстановка?
— Хреново. Стоим возле этой дряни и не знаем, что делать дальше, — Антон подарил стене очередной изучающий взгляд.
— Добрались, значит… хррр…
Рация на мгновение замолкла.
— Хорошо. Тогда слушайте. На вид она твердая, и может показаться, что проще научиться ходить сквозь стены, чем преодолеть ее. Но вы пройдете. Если на самом деле будете этого хотеть. Всем существом хотеть. Как ничего другого прежде. Только тогда она пропустит вас живыми…
— А если мы не хотим? — крикнул в микрофон Котя, и тут же был подвинут плечом Рэда.
— Тогда вы умрете. Как и все инфицированные… Только практически мгновенно… — Хромой на некоторое время замолчал. — Я буду держать с вами связь… Покуда это возможно. И, ребят… Удачи!
Рация замолчала.
— Вот такая вот выходит загогулина… — пробормотал Гамлет, подходя ближе к стене. — Ну что, братцы, потопали? А то нет, есть еще шанс свалить по-тихому. Глядишь, ворота где надыбаем…
— Ты, я посмотрю, у Коти последний хлеб хохмача отнять решил? — буркнул Антон, помогая Косте поудобней устроить на спине радиостанцию. — Двигаем.
Он подошел к Границе вплотную.
«Ради нее… Я хочу пройти»
Сделав глубокий вдох, шагнул дальше.
«Я хочу пройти!»
Она напоминала тянучку, «лизун», какими когда-то давно играли дети. Только теплый.
«Я ХОЧУ пройти!»
До какого-то момента казалось, что сейчас она натянется и пружиной вы кинет их обратно. Наверное, этого даже хотелось.
«Я ХОЧУ ПРОЙТИ!!»
Но дойдя до предела, пленка, сдерживающая «Молчун», лопнула, выпуская жгучие потоки пепла на свободу.
«Я хочу…»
Их поглотила тьма.
Взвинченные до предела, они крались по тихим улицам города, до звона в ушах вслушиваясь в его холодную душу, распахнувшуюся навстречу оскалившимися проемами окон. Он встретил их грубыми объятиями покореженных лысых деревьев и жухлой бесцветной травы. Что бы ни говорил Хромой, он был мертв. Вылизанный языками пожарищ. Умытый жгучими потоками кислотных дождей. Припудренный пылью разрушенных зданий и пеплом тысяч людей. Теперь он стал безмолвным склепом, скорбящим если не по жителям, некогда наполнявшим его огромные легкие отвратительнейшим смрадом угарного газа, испражнений, похоти и лжи, то по миру, по цветущей природе и ласковым прикосновениям летних дождей, дарующих надежду его сильному сердцу. Теперь он стал домом хищным теням, снующим где-то на грани обострившегося в разы зрения. Безмолвный убийца и последний оплот надежды.