Шаги старшего смены эхом отдавались в бесконечной пустоте туннеля.
Запасной путь… Я засунул руки в карманы, прислонился к мокрой стене и сполз на пол. Рука нащупала в кармане сложенный лист бумаги. Посидев неподвижно еще пару минут, я достал его и развернул…
«Здравствуй, мой самый любимый человечек!
Думаю, что ты все правильно поймешь… Время, отпущенное мне судьбой, истекает. Глупо не осознавать или скрывать это. Ты все давно уже знаешь… А еще… глупо провести последние часы, не исполнив своего последнего желания. Нет! Ты неправильно подумал!!! Я благодарю Бога за то, что встретила тебя тогда в метро… Иначе бы не было тех счастливых дней и ночей, что мы прожили с тобой вместе. Не было бы надежды на лучшее. Не было бы ничего…
Я знаю, что ты бы меня не отпустил, а мне это очень нужно! Понимаешь?! Вижу, что понимаешь…
ЕСЛИ БЫ МНЕ БЫЛО ПРЕДЛОЖЕНО ПРОЖИТЬ ЖИЗНЬ ПО-ИНОМУ — Я БЫ ВСЕ РАВНО ВЫБРАЛА ТОТ ДЕНЬ И ЧАС, КОГДА МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ В ВАГОНЕ МЕТРО!!!
Твоя Лена».
Я сложил листок и убрал обратно в карман. Фонарем посветил на часы. Пора….
Резко поднявшись, я быстрым шагом направился к намеченной цели. Сегодня на выходе дежурила смена Мандрика. Мы с ним уже заранее обо всем договорились.
— Стой! Кто тут?! — послышалось впереди.
— Свои!
— Саш, ты, что ль?
— Он самый…
Мандрик вышел из темноты и пожал мне руку. Видно было, что он волнуется.
— Все же решился? А я надеялся, что передумаешь…
— Нет, Миш. Не могу я так больше… Вот, как договаривались, — я протянул ему сверток.
— Не надо…
— А мне оно надо? — улыбнулся я. — Бери! Детям что-нибудь купишь у барахольщиков.
— Спасибо тебе! — Миша неожиданно обнял меня.
— Не люблю долгие проводы! Пошел я, — и, не дожидаясь ответа, я схватился за поручни лестницы, ведущей на поверхность.
Одинокий человек вышел из вестибюля метро на проспект. Представший перед его взором Невский, казалось, навсегда застыл в предсмертных муках. Ржавые остовы автомобилей доживали свои дни на потрескавшемся полотне дороги. Порывы то и дело налетавшего ветра играли останками цивилизации, заставляя в страхе оборачиваться на каждый звук. Постояв некоторое время, человек быстрым шагом направился в глубь проспекта. Ни слишком высокий фон, ни таящие опасность подворотни не могли заставить его изменить свой маршрут. Даже голодные, озверевшие собаки лишь провожали его понимающими взглядами, рыча больше для себя, чем для него. Человек явно спешил. «Успеть! Успеть! Успеть!» — стучало у него в голове.
Собор неожиданно вынырнул из-за поворота. По-прежнему величественный, гордый, он возвышался не только над окрестными развалинами, но и словно над людскими пороками и страстями. Случайно уцелевший памятник уходящему в историю человечеству. Окруженный свитой свинцовых облаков, он бросил на человека испепеляющий взгляд куполов…
— Не сейчас! Я потом отвечу тебе на все вопросы! — прокричал человек. Посреди мертвого города его крик зазвучал как раскаты грома.
Вот и дверь, ведущая на колоннаду.
Человек прибавил шагу. Потом, собрав все силы, кинулся вверх по винтовой лестнице. Дыхание сбилось, а сердце явно пыталось выскочить наружу.
Ступеньки, ступеньки… Сколько же их еще?!
Перед глазами все плывет… Не останавливаться!!!
Свежий воздух ударил в лицо. Человек перевел дух и вышел на балкон.
Ее он увидел сразу… Она сидела на невесть откуда взявшемся стуле, положив голову на перила. Как будто спала… Он осторожно приблизился, словно боясь спугнуть ее. Налетевший внезапно порыв ветра чуть не сбил его с ног. Схватившись руками за ограждение, он плавно присел рядом с ней. Вдали, на горизонте, вспыхнуло ярко-красное пламя…
— Я успел. Лена, я успел!
Мир вокруг ожил. А потом…
Словно какой-то невидимый художник медленно, но неумолимо стал раскрашивать яркими красками и Исаакий, и площадь перед ним, и Неву, и все вокруг…
Над городом вставало солнце.
«СТАНЦИЯ „ГОСТИНЫЙ ДВОР“. ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ „НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ“»… — зазвучал из динамиков приятный мужской баритон.
— Наша! Пошли!
Толпа понесла нас к эскалатору.