- И все же слово моей дочери сейчас весомее прочих желаний, - спустя некоторое время молвил князь, - Пусть же их сердца закалит время! Если оборотень не сменит своих намерений, да юная княжна останется верна чувству, то по весне так и быть - приму сватов!
***
- Ланушка…
Сколько раз он звал ее так, а сердце, как и впервые, сладко вздрагивало и замирало. А потом начинало стучать громко-громко, до шума в ушах и мягкой неги по всему телу. Вновь трудно было взглянуть на стоящего перед ней мужчину, но и не смотреть было невозможно.
Княжна подняла голову. Взгляд жадно пробежал по статной фигуре, и внутри опять тихо екнуло. До чего хорош! Большой и сильный. Непокорная грива волос блестит черным шелком, и золотые глаза сверкают не хуже солнца. Такие прекрасные и… печальные.
- Яр? – Что-то нехорошее и холодное коснулось сердца. Сорвало голос и Лана замолкла. Хотела вскочить на ноги, но Яр сам опустился рядом и без лишних слов сгреб ее в могучие объятья.
- Завтра поутру я возвращаюсь в Стаю.
Жестокие, безжалостные слова ядовитой стрелой пронзили грудь. Лана закусила губы и крепко зажмурилась, пытаясь удержать слезы. Толкнула руками в каменные плечи, но он не отпустил. Прижал еще крепче.
- Я не могу остаться дольше, сколь сильно бы не желал! – шепнул хрипло. А у нее глаза пуще прежнего защипало, - Еще два дня назад мы с князем решили последний вопрос и вот…
- Ну и скатертью дорожка! – зашипела она, бесполезно пытаясь выбраться из крепкой хватки его рук, - Скучать не буду!
Мужчина засмеялся. Больно, с надрывом.
- А я буду. Уже от мысли о предстоящей разлуке горечь отравляет сердце. И поэтому знай – ты моя! По весне вернусь и заберу с собой. Клянусь!
Сквозь соленый туман в глазах она посмотрела на оборотня.
- По весне? Но…, - и опять подвел ее предатель-голос. А ведь хотела княжна сказать, что отец не так давно вел с ней беседы. Все выспрашивал, не приглянулся ли ей кто из волчьего племени. От смущения и радости Лана едва сил на ответы находила. Но помнила точно, про весну Беригор и словом не обмолвился!
- Это условие князя! – возразил ее мыслям Яр, - И никак мне не удалось заставить его переменить свое решение. Но моя бы воля - забрал бы тебя под свой кров прямо сейчас, любимая...
Одно только слово, а душа словно из пепла восстала. Крыльями обзавелась да из груди огненной птахой выпорхнула. И мир вокруг померк, остались только золотые глаза, что прожигали насквозь страстью и нежностью.
Лана так хотела ответить, но ни слова не покинуло пересохшее горло.
- Люблю тебя, - вновь шепнул мужчина, и твердые, горячие губы прижались к ее.
Всего секунду она мешкала. А потом первый ее поцелуй разошелся жаром по всему телу, ослабил, сделал его мягким и послушным. Уцепившись руками за могучую шею, княжна тяжело обмякла в крепких объятьях. Безропотно позволила мужскому языку проникнуть глубже и вовлечь ее собственный в горячий, сладкий танец.
Пальцы сжимали ткань светлого платья, как последнюю соломинку, что еще хоть немного сдерживала его от подступающего безумия. А так хотелось рвануть тонкие одежды, чтобы только треск и лоскуты одни, добраться до молочной кожи и жадными поцелуями-укусами заклеймить, отметить свою любимую. Чтобы знала - кому теперь принадлежит ее тело и душа. И долгими, зимними ночами мечтала лишь о его жарких объятьях.
Хмельной, свежий аромат цветущих трав дурманил голову. Крепче стальных оков вязал по рукам и ногам, навечно приковывая к одной лишь ей. К своей паре. Десна зудели от проступающих клыков, но Яр лишь слегка прикусывал тонкую кожицу шеи, не позволяя волку сорваться и поставить свою метку. Нельзя пугать. Потом все будет, а пока…
- Дождешься меня? - хрипло, в самое ее ушко. А девушка только сильнее задрожала. Одарила его пьяным от желания взглядом. Опять поцелуй затребовала, потянулась вперед. Но нет, не так быстро!
- Ответь!
- Дождусь…, - скорее стон, чем слово. И от этого он сам чуть не застонал. Прижал крепче к своей груди, надеясь, что тяжелый стук собственного сердца подскажет любимой, что уже он скучает и ждет будущей встречи.
Только когда холодная синь сумерек прокралась в сад, Яр неохотно разомкнул руки, давая ей свободу. О которой Лана теперь и мыслить не могла. И ни о чем другом тоже. Губы до сей поры хранили ощущение других, таких умелых и ненасытных. А тепло крепких объятий клубилось под кожей тягучим жаром, заставляя каждую частичку петь и дрожать от непонятного желания прижаться к сильному телу еще плотней. Но мужчина сам отстранился. Неохотно и как будто с трудом поднялся и помог ей. Земля под ногами, как то море, волнами ходила. И если бы не поддержка сильных рук, упасть ей обратно на покрывало и не подняться до зари.