Женщины вопреки его ожиданиям не сели за накрытые столы. Даже в зале не появились. А вот Беригор, едва трапеза началась, сказал не громко, но так, чтобы услышали все.
- Что ж, Яр. Припоминая я наш разговор по осени. Ты говорил, что сделаешь мою дочь, Светлану, счастливой. Клятву готов был дать... Любопытно мне, не остудил ли холод зимы твое желание?
- Лишь сделал его крепче, - без промедления отозвался Яр, - Хочу видеть юную княжну своей женой. Единственной и горячо любимой.
В усмешке князя скользило облегчение и довольство. Совет одобрительно гудел, и поглядывал на них с Беригором весьма благожелательно. Союз оборотней и людей через брак сулил многие выгоды обоим, посему никто даже пол слова против не пожелал произнести.
- Тогда при всех заявляю о своем родительском благословении. Пусть же состоится свадебный пир на седьмой день от этого!
Стукнулись кубки, звоном метала о метал скрепляя их соглашение. И терпкий хмель обжог горло, но Яр уже был пьян от слов князя и вино чудилось колодезной водой, свежей и бодрящей.
***
Наконец-то их оставили одних. За толстыми стенами светлицы еще гремел пир, где славили щедрость Беригора, а так же каждым поднятием кубка благословляли новобрачных на долгие и плодовитые года жизни, но шум этот был едва различим. Да и не интересен больше. Брачное ложе и молодая жена на нем, вот что привлекало его внимание.
Последние мгновения таяли легкими снежинками, еще немного и она станет полностью его. Брачный обряд связал их души, а предстоящая ночь породнит тела.
Пальцы пробежались по шёлковому поясу, распутали, бросили прочь. И рубаха следом отправилась.
- Что же ты прячешь глаза, любимая, - прокатился по горнице рокочущий голос, - смело дразнила все эти дни, так посмотри же вновь на мужа своего!
О, как пылал его взгляд. Приказывал, жилы тянул! Зачем послушалась? Не выбраться теперь и топких, черно-золотых омутов, завязла, как мошка в темной смоле.
Пламя свечей дрожало в такт неровно бьющемуся сердцу. Ломаными тенями ложилось на смуглую, такую непривычную людям серединных земель кожу. Лана сидела на кровати, но чувствовала, что будто на самых высоких качелях находится. Вверх - в ушах шумит и голова кругом, вниз - и пальцы ног немеют, а вдоль спины бегут и бегут щекотные мурашки. Нет, не прекрасен он! Совершенен! Будто из камня нерушимого выточено мужское тело. Крутые бугры богатырских плеч, широкая грудь под порослью темных волос, твердый, плоский живот, так же прикрытый черной шелковой дорожкой, которая убегала вниз. Во рту стало сухо, как только княжна заметила внушительную выпуклость под темной тканью.
- Смотри! - и не могла она ослушаться своего мужа. Не отвела взгляда, когда избавился мужчина от последней из одежд.
Не стыдятся оборотни своего тела. Не прячут наготы перед любимыми. Пусть же видит, каков ее муж без ненужных сейчас тряпок! А потом и он свое потребует! Щечки княжны пылали жарким румянцем, потемневший взгляд скользил по телу, оставляя за собой огненный след.
- Ох..., - сорвалось с нежных губ, когда княжна увидела то самое, что делает мужчину мужчиной.
Только на миг она зажмурилась. Одно дело наставления матери и знахарок слушать, а другое своими глазами видеть. Отвердевшая, чуть выгнутая плоть казалась слишком большой, чтобы разместится в женском теле и унявшийся было страх вновь коснулся сердца.
Но и этого мига оказалось достаточно. Бесшумный и гибкий, Яр двинулся к ней. Опустился на колени, уравнивая их рост. Тонкие губы разомкнулись, и Лана повторно охнула, увидев белоснежные кончики клыков.
- Бесстрашно ты волка гладила. Теперь же и человека лаской одари!
Затаив дыхание она коснулась вздымающейся груди и горячая кожа, как жаркий песок пустынь, обожгла кончики пальцев. Лицо мужчины окаменело. Черты заострились, а на широких скулах заходили желваки. Словив кончик ее косы, Яр нетерпеливо дернул свадебную ленту, освобождая из плена волосы.
Опрокинуть бы ее на спину, платье это глупое сорвать скорее, и вкусить уже сочной сладости законной жены. И пальцы не слушаются, распутывая светлые локоны. Нетерпеливо мнут ленты, виток за витком отделяя шелк волос от яркой ткани. А внутри все как струна натянуто. И осторожные прикосновения светлых пальчиков до самой души прожигают.
Последний узел пал и ленты алым ручейком стекли на светлые покрывала. Прочь их! Не для его нежной и ласковой красавицы эти крикливые цвета. И платье так же вон! Шнуровка треснула, не выдержав его силы.
Пропало с нее одежда! Только тело прикрыто было и вот уже она перед мужчиной как есть - нагая и дрожащая. Не то от ужаса, не то от сладких судорог, бегущих вдоль спины.