Под золотыми лучами солнца, на изумрудном покрывале мягкой травы, две души раз за разом стремились стать единым целым. Но одна из них пока не принадлежала Ирию и вскоре должна была исчезнуть. А вторая остаться ждать, как и много раз до этого.
***
- Худо дело, сестрица, - Дарина утерла со лба крупные капли пота и устало взглянула на такую же бледную Всеведу, - Любовь князя сильнее чар. Еще раз и останется его душа в Ирии, а тело отправится на погребальный костер.
- Ему-то не худо как раз, - тихо возразила Всеведа. Пальцы женщины мелко дрожали, пока она перевивала наново густые золотые локоны. Бусины оберегов казались совершенно белыми от напитавших их заклятий.
- С десяток раз он заслужил право воссоединиться с Олелей. Ратимир вот скоро уже и приемником Вояту может стать. Ланушка свою судьбу нашла. И Зоряна с ней вместе. Право князя оставить мать в помощь дочери. Никто из ее рода не обличит женщину худым словом. Да и другие красавицы не пропадут, ты же знаешь.
Дарине оставалось только согласиться. Беригор выполнил свой долг на этой земле. И каждая доля его терпения, каждое мудрое решение будет отмечено и вознаграждено.
***
Зоряна осторожно укладывала в сундуки свои одежды. Всех прислужниц вон выслала, только чтобы одной побыть. В конце свадебного пира Беригор подозвал ее к себе. Тогда-то она и узнала, что предстоит ей дорога вместе с дочерью в земли оборотней. И, может быть, женщина обрадовалась бы возможности не разлучаться со своим чадом, но горькие слезы так и просились на волю. Как ей оставить терем, в котором живет часть ее сердца? Огненно-рыжая, широкоплечая… Как не видеть больше любимых темных глаз и не слышать гулкого голоса, от которого по коже исходят щекотные мурашки. Зачем он появился в Вышграде? Не иначе как ей в наказание! Стоило глянуть на нового воина князя, как, с таким трудом найденный покой испарился, словно его и не было. И вот уже пятую весну она живет, словно в темнице. Толстыми, ненавистными цепями сковывают ее долг и обязанность хранить верность тому, кому этот дар не нужен вовсе.
Лишь Десма, ее ближайшая подруга, знала об этой беде. Но помочь ничем не могла. Да и чужды были мастерице душевные терзания. Сердце ее билось чаще лишь при виде нового узора или заморского яркого шелка. Вся ее жизнь собралась в пяльцах для рукоделия и клубках тонких нитей. Ланушку, что так же проявила склонность к вышивке, она за дочь считала и с радостью делилась своими секретами. А вот облегчить муку Зоряны не могла совсем.
Крупная соленая капля разбилась о серую ткань платья, и тут же впиталась, оставляя за собой потемневший след. Так похожий на цвет его глаз. И новые капли, как проливной дождь устремились вниз. Спрятав лицо в ладонях, Зоряна впервые за долгое время горько заплакала.
- Кто тебя обидел, жизнь моя? – тихий, глубокий голос над головой мигом осушил глаза. На плечи легли тяжелые ладони и Зоряна вздрогнула. Горан! Один лишь раз он позволил себе коснуться ее. Навек она запомнит тот душный, предгрозовой вечер, когда в темных покоях появилась высокая фигура. Склонив перед ней колени, он шептал, о том, что больше не в силах молча выносить тяжесть своих чувств. Целовал похолодевшие пальцы, и клялся, что вечно будет принадлежать только ей. Онемевшая от радости и горечи она так и не нашла сил на ответные слова. И он ушел, не смея взять больше, чем простое касание. С этого дня Горан будто намерено избегал их встреч. Однажды уехал вместе с Беригором унимать мелкий мятеж, что возник в одном из городов. Стыдно ей было, но не князя Зоряна ждала, просиживая у оконца ночи и дни. И когда воины вереницей шествовали обратно, то взгляд искал лишь рыжие густые кудри любимого.
- Я… покидаю терем, - прошептала она, жадно впитывая тепло его прикосновений.
- Знаю. Князь сказал.
Почему его голос так спокоен? Неужели ему теперь все равно и клятвы им же произнесенные ничего не значат? Зоряна до крови из-под ногтей вцепилась в ткань платья, а мужчина вдруг повернул ее к себе, сгреб в крепкие объятья и поцеловал… Осторожно, словно спрашивал, но она не раздумывала ни мгновения. Тотчас ответила, желая хоть как-то унять терзающую изнутри боль. Напрасно! Сладкой отравой оказались его губы. Нет, не выживет она в чужих землях! От тоски умрет! И опять побежали слезы по щекам. Мужчина поспешил отстраниться.
- Зачем плачешь? – забормотал он, торопливо вытирая влажные дорожки, - Приказом Беригора я должен ехать с тобой! Или…, - мужчина вдруг отступил, и на его лице мелькнула тень сомнения, - Или ты не хочешь видеть меня?
Не сдержав порыва, Зоряна бросилась вперед. Обняла за шею и слова, которые давно просились наружу, хлынули одним потоком. И о том, как затрепетало сердце, стоило увидеть его впервые, и как тяжело было любить, но молчать о своем чувстве, и как хотелось ответить тогда, тем грозовым вечером, но из горла словно бы голос вынули. А он все гладил по плечам и спине. Целовал шепчущие губы и улыбался самой чудной улыбкой на свете. А когда она хотела отстраниться, не пустил, прижал к себе, словно был полноправным мужем и сказал такое, от чего ноги ослабели.