- Приказом князя я буду твоим стражем, пока захочешь. Но кроме этого, если через год ты не пожелаешь вернуться в терем, то Беригор освобождает тебя от всяческих клятв. Подтверждающая это грамота будет передана вожаку Стаи.
Долго потом она плакала на широкой груди. Не от горя. От жгучего, бескрайнего счастья, которое даже причиняло боль. Выходит, понял князь, что творилось в ее сердце. И не стал держать подле себя. Использовал единственный способ, при котором она могла уйти, сохранив честь своего рода. Иногда наложницы и впрямь получали свободу. Но только если не могли за десять весен понести или решением князя следовали за своими дочерями в дом их мужа, чтобы быть там советчицами и помощницами.
А Горан позволял мочить рубашку на его груди и все повторял, что теперь уж точно от нее на шаг не отойдет.
***
Утро для Ланы началось необычно. Что-то тяжелое и теплое, покоилось на ее бедре. И под щекой была точно не пуховая подушка. Да и само тело оказалось свободно от малейшего клочка ткани. И если бы не тепло, исходившее от ее мужа... Девушка ойкнула и распахнула глаза.
На ворохе пестрых покрывал и подушек, закинув одну руку за голову, во весь свой огромный рост растянулся Яр.
Остатки сна мигом слетели с ресниц. Лана закусила губы от восхищения, разглядывая вольготно расположившегося оборотня. Большой какой! Еле на кровати умещается! По нагому, сильному телу скользят пробравшиеся сквозь ставни лучи утреннего солнца. Тонкими пальцами трогают смуглую кожу, путаются в темных, коротких волосках на груди. И ниже...
Лана почувствовала, как к щекам приливает кровь. Напряженная мужская плоть покоилась на плоском животе. Темные вены проступали под тонкой кожей, а на гладкой, крупной вершине блестела жемчужная капля влаги. Грудь заныла, стоило ей представить, как Яр вновь ложиться сверху и наполняет ее лоно собой. А от понимания, что теперь он волен это делать столько, сколько захочет, становилось так горячо... Лана облизнула пересохшие губы и опять взглянула на спящего. Который и не спал совсем! Тонкая золотая кайма обрамляла черные омуты.
- Доброе утро, Ланушка, - хрипло шепнул оборотень.
- Доброе, - по привычке она потянула на себя покрывало, но пальцы на ее бедре сжались крепче, мешая ткани ползти вверх.
- Этакую красоту спрятать от мужа решила? Не согласен я, - и лукавый, но по-прежнему горячий взгляд заставил смущенно опустить ресницы. Мышцы под смуглой кожей забугрились, когда мужчина перевернулся на бок и медленно освободил ее всю от покрывала. Хотелось ей прикрыть обнаженную грудь и бедра руками, но закусив губы Лана позволила оглядеть себя от макушки до ног. Он ведь теперь ее муж, да и после вчерашнего не поздно ли для девичей стыдливости? Сама ведь поцелуев просила и ласки… И сейчас, так этого хочется! Мужчина глубоко вздохнул. Мягко перехватил ее руку и положил на свою шею.
- Поцелуешь мужа своего? – и, не дожидаясь ответа, привлек ближе. Медленный, полный нежности поцелуй заставил ее и саму дышать глубже и чаще. Прижавшись к мужчине, она с радостью касалась его губ, гладила поросшие темной щетиной щеки и шею.
- Колючий какой, - засмеялась она, когда муж осторожно потерся о ее ладонь.
- Оборотни через одного бороды носят, - шепнул Яр, не прекращая ласк, - Кому как привычно. Но если желаешь…
И, будто говоря об ином, он толкнулся ей навстречу, и к животу прижалась горячая твердость. О чем они говорили мгновением ранее, Лана тотчас позабыла. Предвкушение вчерашнего удовольствия наполнило тело хмельной истомой, словно она разом выпила полнехонький кубок вина.
Каждого прикосновения или ласки стало ей мало. Стараясь получить больше она, подражая собственному мужу, опустилась с поцелуями по напряженной шее. Яр замер. Напрягся под ее ладонями, и тихо вздохнул. А ведь ему приятно! На краешке разума яркой искоркой замерцали воспоминания. Рассказывая ей о том, что происходит между двумя в брачную ночь, матушка обмолвилась, что де приятно мужчине, когда женщина целует не только его губы, но и тело.
И может в иное бы время она устыдилась собственной смелости, но не теперь, когда внутри было так пусто и горячо.