- Раздразнил дитя, - шепнула Ланушка, наблюдая за проступившим на коже холмиком, - всю ночь теперь ворочаться будет...
- Не будет, - в тон ей отозвался Яр, опять лаская свою жену и сына, - Ты же знаешь, я сумею попросить.
Он не видел, но чувствовал ее улыбку. Его ненаглядной тоже нравилось, когда Яр осторожно обнимал их двоих. Обкладывал княжну подушками, а сам устраивался сзади и рукой сверху легонько прижимал. Сын утихал тут же. Так и засыпали. Спокойно и сладко. Хуже было, когда по делам Стаи отлучаться приходилось.
Всю ночь он ворочался в богатых, но холодных и неуютных постелях. А однажды и вовсе перину на лес променял. Неожиданную злость вызвала одна слишком самонадеянная волчица, которая по скудоумию решила, что раз его жена на сносях, то и попытать счастья можно. Короткой, но полной ярости речью выгнал голозадую девку из своей постели, однако лечь туда самому побрезговал. Ушел. На следующий день оборотница смирнее овечки ходила, боялась поглядеть лишний раз, а Дамир, старший в Болотинках, всякую охоту спорить и упрямиться растерял. Все вопросы быстро удалось решить и вернуться, пусть и полночью, к законной жене. Которой тоже без него сон не шел.
Княжна чуть шевельнулась, и Яр поспешил удобней устроить возлюбленную на коленях. Часами мог так сидеть, наслаждаясь ощущением соприкосновения их обнаженных тел. Любуясь изменившейся, но, как и прежде, прекрасной фигурой своей женщины. Взглядом и руками ласкал налитые сладким молоком грудки. Сжимал набухшие вишенки сосков, на вкус пробуя проступающие мутно-белые капельки. Вновь и вновь касался округлого животика. С великим удовольствием сам мыл до умиления неловкую княжну и бережно втирал в натянутую кожу особые мази, призванные сохранить ее упругой и гладкой. Знахарки так расстарались, что целую корзину склянок приходилось в баню носить. Но Яр был доволен. Забота о собственной жене радовала и мужчину и зверя.
Ланушка опять поерзала. Чуть наморщила носик и села прямо. За поясницу схватилась. Зверь внутри тревожно рыкнул, забеспокоился
- Что такое? Плохо? - Яр и сам подался вперед. Может не стоило играть с ней сегодня? Но он же очень аккуратно! Языком и пальцами самую малость. Да и как бы по-другому мог? Последний месяцы тяжело его милой давались. Вот и приходилось одной лишь лаской любовный жар унимать.
- Спину что-то тянет с утра, - вздохнув, ответила княжна. Яр еще больше нахмурился.
- И знахаркам не сказала? А матери своей?
Княжна в сторону глаза увела. Дарину и Всеведу, что уже который месяц как над ней наседками квохчут, тревожить не хотелось. Будто мало им забот на новом месте своего проживания! А матушка... Вот уж к ней Лана бы точно не пошла! Не пыталась Зоряна теперь скрыть чувств к собственному стражу. Горан же, должно быть, и забыл, как его покои выглядят. Денно и ночно свою маленькую госпожу не покидал. К щекам прихлынул жар, стоило вспомнить, как однажды она услышала приглушенные стоны, что раздавались из-за плотно захлопнутой двери Зоряниной светлицы. С той поры Лана зареклась вечером пытаться навестить матушку. Даже если муж по делам Стаи отлучился и на сердце тоска бескрайняя.
Тянущая, тупая боль вновь пронзила поясницу. Пожалуй, слишком много она сегодня просидела за вышивкой. Следовало бы развеяться. Да хоть бы со Смешкой, что тоже колобком перекатывалась по терему, погулять. Грай ненамного отстал от Яра, и маленькая волчица должна была увидеть свет лишь на пару месяцев позже, чем их сын.
- Помоги растереть спину хвойной мазью. Той, что в темном горшочке.
Княжна могла бы и не указывать так точно. Яр помнил наперечет все склянки, что так заботливо приготовили ей знахарки.
Муж очень бережно, но неохотно ссадил ее со своих колен. Встал и мягко ступая босыми ступнями по темным доскам парной, пошел в сторону предбанника. Прикусив губу, Лана следила, как играют тугие переплетения мышц под смуглой, блестящей от влаги кожей, как переливаются черным шелком волосы, широкими лентами бегут по шее и плечам. В себя пришла, только когда оборотень за дверь выскользнул. А перед этим одарил полным лукавства взглядом. Знает хитрец, что все так же она любуется своим мужем. Не остыло ее восхищение ни на малую толику. Пылало ярко и сильно, как башня-маяк, о которой рассказывал ей однажды Грай. А как сладко знать, что и она все так же хороша в его глазах! Не смотря на столь изменившееся тело...