Нет, я не смотрел на Гиту. Смертельный ужас охватил меня. Как в бреду я бросился к художнику и потащил его наверх, прочь из подвала.
Не стану рассказывать, каких усилий мне стоило доставить его домой, сколько времени потратил, чтобы вернуть ему жизнь, пока не убедился в том, что он мертв. Удивляюсь только, что мое сердце не разорвалось вместе с его. Утром пришли мои коллеги и также удостоверили смерть художника.
Не смея возвращаться к месту его гибели, я отправился домой. У порога меня ждал отец Гиты.
— Я знаю все. Вы совершили чудо. Гите вернулась жизнь, — сказал он. Однако силы мои настолько надломились, что я только через две недели смог встретиться с девушкой.
— Чем я могу отблагодарить вас, — обратилась она ко мне, — за свое выздоровление?
По моей просьбе ей ничего не говорили о ее состоянии и о времени, сколько оно длилось. Только сказали, что она была очень больна.
— Гита, скажите, не видели ли вы какого-нибудь сна во время своей болезни? — спросил я.
Она вздрогнула и посмотрела на меня с удивлением.
— Да. Причем очень странный. Надо вам сказать, что на прабабушкином веере были особенно красивые узоры, но только накануне болезни я сумела разгадать их тайну. Среди изысканного рисунка прятались ноты. Я стала напевать очень красивую мелодию, составившуюся из этих нот, и заснула. Мне снилось, что я попала в прошлый век, где жила моя прабабушка. Поскольку мы очень похожи, то я могла играть роль ее двойника. Если вы слышали о моей прабабушке, то знаете, что ее очень любил один художник. Они дружили с детства. Как-то в память прекрасных дней он подарил ей веер. «Я не могу остановить мгновение, но знаю, как вернуть его», написал он на ручке. Не буду говорить вам, какие чувства вызывал во мне этот юноша, как поэтична казалась мне его душа, какой возвышенной любовь. Увы, моя прабабушка встретила другого кавалера и отдала предпочтение ему. Все эти события были мне когда- то рассказаны, но тут, во сне, я стала не только их свидетельницей, но и участницей. Судьба художника меня очень волновала. И вот в ночь, когда он после бала, где встретил мою прабабушку с женихом, вернулся домой, я последовала за ним. Я не в праве передавать вам то, что произошло между нами. Просто я вошла к нему и сказала, что на балу я только испытывала его, что я люблю его и принадлежу ему. И если б это не было сном, пожалуй, ни одна минута в моей жизни не сравнилась с тем счастьем, которое я пережила. Однако я забыла сказать, что, когда в моем сне наступил день, я теряла силы и словно засыпала или исчезала. Но лишь только заходило солнце, я могла опять участвовать в той жизни. И вот когда наступила ночь и я опять пришла к своему возлюбленному, он оттолкнул меня.
— Ложь! — крикнул он. — Зачем ты приносишь с собой ложь? Что за дикую игру ты затеяла, отдавая мне ночи, а моему сопернику дни? Я видел тебя сегодня в церкви под венцом.
Что я могла ответить ему? Как объяснить, что я другая Гита, не та, что отвергла его, а та, которая его действительно любит? Меж тем страдание настолько потрясло его, что он готовился покончить с собой. Я не могла допустить этого. В отчаянии, не зная, что делать, я вырвала из его рук кубок с ядом. «Ты не веришь мне, так пусть смерть подтвердит мою любовь к тебе». Я выпила яд и потеряла сознание. И вот теперь оно вернулось благодаря вашим усилиям.
Последнее звено в этой фантастической цепи событий оставалось нераскрытым. После похорон художника я отправился на берег моря, в дом, который перешел ему в наследство. Долго пришлось искать его. Наконец мне указали на огромный старинный особняк, в который никто не входил уже не один десяток лет. Скупые слухи говорили, что в нем жил какой-то сумасшедший старик художник. Умер он или исчез, неизвестно, но только двери дома оказались однажды закрыты, и никто не пробовал открывать их. Ключ был в моих руках, и я вошел в это ветхое здание. Внутри расположение комнат до странности напоминало дом Гиты. С чувством страха и ожидания я робко спустился по тридцати ступеням в подвальное помещение. Там лежали останки старого владельца дома. Там же висел стеклянный гроб среди потухших лампад у распятия. Но в нем не было ничего, кроме веера Гиты, принесшего последнее утешение его создателю.
Воистину, веер отличался удивительной красотой и изяществом. Нежные цветы ирисов склонились над водной гладью, откуда к ним тянулись их отражения. Тонкий месяц запутался среди редкой осоки и тростника, и несколько звезд тихо сияли в темном небе.
На перламутровых планках среди барочных узоров виднелась надпись: «Я не могу остановить мгновение, но знаю, как вернуть его».