- Живым! – еще раз крикнул Луи.
Лис потерял сознание.
Очнулся он, по-видимому, в гостинице. В неплохой такой спальне с кроватью и окном. Привязанный к добротному тяжелому креслу аккуратными морскими узлами. Вроде и не взатяг, но и не расслабишь, как ни дергайся. Лицом к стене. За спиной кто-то есть, но непонятно, кто и сколько их. Приятная тяжесть пояса с оружием и пояса с монетами исчезла. Тысяча флоринов, или что там от нее осталось, достанется французам или местным.
- Скажите, доктор, он ведь живой? – заискивающе спросил незнакомый голос.
- Да живой, живой, - ответил знакомый голос.
За спиной кто-то третий передвинул по деревянному столу кучу монет.
- Благодарствую, Ваша милость, - сказал первый голос, с тихим звоном складывая монеты в кошель.
- Работай, удачливый ты наш, - сказал третий человек, - Можешь его корой дуба с корой крушины накормить, или что у вас там.
- С Вашего позволения я бы сразу начал с инструментов, - ответил «доктор».
- Начинай. Буду я еще позориться, пыткой командовать. Пойду, выпью. Позови, как что узнаешь.
Лис даже икнул от удивления. Речь идет о трехстах тысячах золотом, а тот, кто здесь главный, вместо того, чтобы лично задавать вопросы, пошел выпить.
- Помощь нужна? – спросил кто-то еще.
- Нет, - ответил «доктор».
- Ну, мы за дверью посидим.
- Ага.
Две пары ног вышли за дверь.
- Спорим, будет кричать, - сказал один из солдат.
Дверь закрылась, и Лис не узнал, что ответил второй.
- Можешь ничего не говорить, - сказал «доктор», он же «модник», он же заложник в дурацком балахоне.
- И ты не узнаешь, где золото, - ответил Лис.
- Мне насрать. Это не мое золото.
- Тогда чего тебе надо?
- Начнем с того, что ты убил моего друга. Хорошего друга. Каких мало.
- Кого?
- Горгонзолу.
Лис не сразу, но вспомнил. Нечастое прозвище. Художник, которого унесли раненым к базилике. Потом его забрал Кокки.
- Это была ошибка, - сказал Лис, - Ничего личного. У Кокки его по ошибке подстрелили Фитиль и Жирный. Мы не хотели убивать раненого художника. Приняли за него рыцаря, лежавшего на полу, потому что не знали твоего друга в лицо.
- Потом ты хотел украсть мою женщину.
- Кого? – удивился Лис, - Я тебя в первый раз вижу.
- Рыжую фрау, которая была под защитой Кокки.
- Твою? Ты спал с этой фурией?
- Да. Думаешь, она из тех, кто спит одна? У каждой приличной женщины должен быть мужчина.
- В зеркало посмотри! Кто она и кто ты?
- Кто? Не дергайся.
Бонакорси встал сзади стула и начал брить Лису макушку.
- Она вместе с патриотами разнесла французскую таможню и вышла в числе трех оставшихся бойцов. А ты просто возомнивший о себе цирюльник.
- Я был с ней в таможне.
Лис замер. Это что-то новенькое.
- Мы вошли втроем и вышли втроем. По нынешним временам решает плотность огня, а не количество стрелков.
- Что вы оттуда вынесли?
- Мы опоздали. Нашего груза там уже не было. Марта даже слезинки не проронила.
«Марта? Не слишком ли много он рассказывает? Теперь мне точно не жить», - подумал Лис.
- По кой черт ты мне бреешь голову? – спросил он.
- Просто будешь делать меньше ошибок.
- Думаешь, лысые умнее?
- Собираюсь удалить тебе камень глупости.
- Какой еще камень? Что за докторские сказки!
- Вот и посмотрю, какой. Ничего личного, из чисто научного интереса. Тебе все равно не жить, и все за дверью ждут, что ты будешь кричать.
Лис дернулся. Не помогло. Моряки умеют вязать узлы.
- Не дергайся, а то удалю случайно что-нибудь другое. К коже на макушке прикоснулся холодный металл.
Лис закричал.
- Опа! – отозвался бодрый голос за дверью, - Гоните денежки, кто ставил, что не заорет!
- Сукин сын! – заорал Лис, - Я убил твоего друга по ошибке, а рыжую пальцем не тронул!
- В-третьих, ты хотел меня убить и бросить в горящем доме, - спокойно продолжил Бонакорси, обнажая череп.
- Я смотрю, ты жив и здоров! – возмутился Лис.
- Но не прошло дня, и ты снова меня чуть не убил.
- Потому что ты сам сюда приехал. Сидел бы дома!
- Сам бы сидел дома. Зачем тебе золото королевы? Рыцари проявляют заботу о Даме, а ты, простолюдин, куда лезешь?
Сравнение с простолюдином привело Лиса в ярость. В первую очередь потому, что он действительно был простолюдином. Во вторую, потому что его так обозвал еще более жалкий простолюдин. С точки зрения разбойника.