«Черт возьми, — подумал я, — Вот как зовут этого неряху — лейтенанта!»
— Почему так поздно заметили прорыв такой большой группы противника? — раздраженно бросил Рукосуев разведчику. — Пятьдесят человек! Это же целая полурота! Представляете, каких она дел может натворить?!
Майор пожал плечами:
— Вопрос не ко мне. Я только приехал знакомиться с обстановкой…
— И не только… — многозначительно буркнул подполковник. — Вам не кажется, что это появление противника связано с…
Тут майор сделал невольное движение в его сторону, словно попытался остановить коменданта от разглашения того, о чем нельзя было говорить вслух. Но Рукосуев сам остановился, кинув взгляд в мою сторону.
Я к этому отнесся спокойно. Если у них какие-то свои тайны, то пусть они и остаются при них. Я — кадровый военный, и мне в голову вбито еще со времен училища: нужно знать только то, что положено знать. От ненужных секретов наживают проблемы.
— Видимо, противник сосредоточился на нашей стороне еще ночью, — высказал предположение майор, уводя разговор в прежнее русло от опасного поворота темы.
— Видимо… — проговорил Рукосуев. — И ракета того солдата была сигналом. Вот только чего? Обозначалось наше присутствие на «точке» или это был знак для выдвижения врага?
Вместо ответа майор лишь сдвинул на затылок свое песчаное кепи. В это время наверху одновременно взорвались три снаряда. Залповый огонь. Это уже было более чем серьезно…
Меня начала бесить эта дискуссия. Наверху идет бой. Нужно что-то срочно предпринимать, а мы тут треплемся, как на разборе тактических учений!
— Ракета могла быть знаком «духам», что «секрет» на отметке «16–04» снят… — я решил вступить в беседу и подвинуть Рукосуева к более решительным действиям. Ничего себе, боевой командир! Медлит, как невинная девушка в первую брачную ночь…
— Если вы помните, товарищ подполковник, — добавил ехидно, — именно с этой сопки отлично просматривались все подходы к «стопарю». Пока наши находились там, «духи» не могли подойти незамеченными.
Против ожидания, Рукосуев меня не одернул, хотя замечание было явным щелчком по его самолюбию. Он переглянулся с майором.
Мне эти переглядки начинали нравиться все меньше и меньше. Что они знают, и что здесь вообще затевается? Я решил отступиться от своих принципов невмешательства и задать этот вопрос прямо.
— Куда сейчас бьет артиллерия? — опередил меня Рукосуев, обращаясь к разведчику.
— Стреляют по противоположному склону и по хребту на стыке двух постов — туда, где засела группа прикрытия противника. По основным силам «духов» огонь не ведется потому, что они близко подошли к нашим позициям и есть опасность угодить по своим.
— Почему, в таком случае, я не слышу огневого контакта Снесарева? Этот сукин сын не видит их, что ли?! — возмущенно, но достаточно сдержанно проговорил комендант.
Похоже, обстановка складывалась непонятная до хреновости, чтобы просто стрясать воздух.
— Вообще, откуда сведения о прорыве группы у артиллеристов и у вас, майор? И почему они пришли так поздно?! А, разведка?! — не найдя ответа ни на один свой вопрос, Рукосуев предпочел искать виноватых на стороне.
— Этой информации я склонен доверять… — уклончиво ответил тот. — Что там творится на «Сунге», сам не понимаю. Снесареву должны были доложить с КП о прорыве группы…
— Сам же он их не заметил, — вполголоса произнес Рукосуев и тут же взял на тон выше:
— Не смотрите на меня, старлей, искоса, низко при этом голову наклоня! Я снял «секрет» с отметки «16–04» не по собственной прихоти. Вы не знаете того, что вам не положено знать. Так что не мните себя стратегом!
В коменданте странным образом сочетались страсть к цитированию стихотворных строчек, умение хладнокровно разыгрывать тактические шарады и неодолимая тяга к разносам нижестоящих офицеров по поводу и без повода. Но моя строптивая натура взыграла в самый неподходящий момент.
— Есть не мнить, товарищ подполковник! — я вздернул голову вверх и выпрямился настолько, насколько мне позволял покатый склон горы.
Это стоило мне равновесия. Опрокинуться назад мне не дал майор, вовремя схвативший за рукав.