Ожидая в каждую минуту очередного залпа (минометчики почему-то взяли паузу и не стреляли), Саранцев вполголоса материл Мао Дзэдуна (хотя тот был уж совсем не причем) и ожесточенно чиркал липовым «зиппо». Чувствуя кончиками обнаженных нервов, что следующие мины будут точно «их», он отшвырнул огниво в сторону, вспомнил Бога и наудачу пальнул ракеты в небо.
Несколько секунд Саня с замиранием сердца следил за чуть видными точками, пока они не вспыхнули ярко зелеными звездочками.
— Тьфу, блин… — облегченно выдохнул он, — Хоть здесь повезло!
Минометчики больше не стреляли. И Саранцев успел пожалеть выброшенную зажигалку: наверняка у нее просто покрылся нагаром фитиль, и китайцы с их новой экономической политикой и рьяным коммунистом Мао были не виноваты…
— Полезли вниз, — обратился Саня к Николаю, — Реконгносцировку мы провели не очень удачно. Надо сваливать, пока нас здесь не накрыли. Тебе этот обстрел не кажется странным?
Тот в ответ мотнул головой:
— Кажется, но в голову ничего не приходит.
«А чего тут «приходить», — подумал офицер, — Обычный отсекающий огонь. Для того, чтобы мы дальше не сунулись. Кто может знать про наше присутствие? Только «духи». А «духи» от кого? К гадалке не ходи — от моего напарника!»
У подножия горы они перевели дух. Откинувшись спиной на валун, Саранцев следил за каждым движением проводника. Тот, словно не замечая подозрительного прищура офицера, спокойно опустился на землю, и полез в нагрудный карман «пакистанки».
Саня, стараясь ни малейшим движением не выдать свое волнение, аккуратно взвел курок пистолета, рукоять которого сжимал уже с половины спуска.
«Стрелять буду через карман, — подумал он, — Вытащить ствол не успею. Ну, чего ты медлишь?…»
Кисть Николая медленно, сантиметр за сантиметром появлялась из-за обшлага куртки. Саранцев словно невзначай вздохнул и слегка повернулся к проводнику боком. Теперь ствол «глока» сквозь ткань бушлата целил точно ему в грудь.
«Как только он выпрямит руку, стреляю…» — мелькнула у Сани мысль.
— Зря вы так, товарищ старший лейтенант, — донеслось до него.
— Чего зря? — спустя полминуты ответил Саранцев.
— Не верите мне, — ответил проводник, — И пистолета у меня за пазухой нет. Там пакетик с насваем. Можно, я руку достану? А то выстрелите еще…
Чувствуя, как краска прилила к голове, Саранцев опять ответил не сразу. Прошла томительная минута, другая…
— Доставай, только аккуратно, — наконец произнес он.
Николай вытащил из-за отворота куртки руку и поднял ее вверх. Саранцев увидел, как при свете Луны сверкнул целлофановый сверток с темным веществом на дне.
По-прежнему держа руку на излете, Коля подошел к пограничнику и присел в шаге от него. Офицер, понимая, что таиться сейчас глупо, вытащил пистолет из кармана и положил его на колено. Несмотря на первые шаги взаимного доверия, ствол оставался наведенным на проводника. Теперь зрачок целил ему точно в лоб.
Саранцев увидел даже при неверном свете ночного светила, как побелело лицо Николая.
— Вы хотите меня убить? — его голос уже не был таким бесстрастным, как и прежде, — Я не предатель.
— Ты им уже однажды стал, когда сдался в плен «духам», — ответил Саранцев.
— Я не сдавался! Меня просто поймали. Вы «срочную» не служили, товарищ старший лейтенант? Нет?! Тогда вы не знаете, что такое «дедовщина»! У нас в части «деды» творили, что угодно. Нас, молодых, было слишком мало, чтобы можно было дать отпор. Кто-то приспосабливался и шестерил, кто-то становился чмом… Нам говорили: «терпите, через год станете «черпаками» и точно так же будете гонять молодежь!» А я не хотел гонять. И не хотел, чтобы меня держали за «шестерку» всякие уроды!
Я был перворазрядником по боксу на «гражданке». В Афган пошел добровольно — рапорт написал. Меня били, но я не сдавался. Одному гаду сломал челюсть. После этого мне так досталось, что попал в санчасть. «Деды» пришли ко мне в палату и сказали: «Только выйди в роту — закопаем! До своих первых «боевых» не доживешь!»
— Почему к офицерам за помощью не обратился?
— Чтобы получить клеймо «стукача»? Да и чем они мне могли помочь? Офицер в казарму утром приходит — к построению. А ночь принадлежит «старикам». Самое интересное, что изгалялись больше всего те, кого самих по «духовству» чморили. А нормальные пацаны смотрели на это сквозь пальцы. Мол, крутитесь, как умеете!.. Ну, в общем, я ушел.
— К «духам»… — уточнил Саранцев, — Предпочел дезертирство…
— Не к «духам» — просто ушел. Я знал проход в минных полях, через который «старики» посылали «чижов» в дукан за жратвой и шмотками. И ушел по нему в кишлак. Добрался до первого дома. Там меня прятали два дня.