Директор выхватил телефон:
— Где то, что принадлежит мне?..
Всё бы стало на свои места, отмотай Максим час назад. Глядя в пол, он отказывался верить в происходящее.
— …Ты знаешь, что мне нужно!.. Меньше всего на свете я умею ждать! Твой брат наполовину покойник‼
Затряслись руки. Звенело в ушах. В самый раз бежать, да путались мысли.
— …Это твой последний срок! — рявкнул в трубку директор. — Я даю тебе неделю!.. Заткнись и слушай! Не вернёшь `моё — верну тело брата `я. Всё это время он будет моим залогом. Это всё, — прервал разговор круглолицый, чтоб предстать чёрствыми морщинами: — Обыскать и забрать лишнее!
Лиза изготовила третье оригами журавля и пристроила к остальным. Так им должно стать веселей. В голове вертелась мешанина слов: «тупая стриженая овца!» — одноклассников, «не надо впрягать меня в свои проблемы!» — мамы, «таких как ты всегда будут обижать», — Жени. Белые журавли плавали по изрисованной глади школьной парты и ничего не требовали, и не обижали. Кроме неё и журавликов, в аудитории за учительским столом сидела классный руководитель, а за партой напротив — отчим. Лиза слышала то наставления классной, то кокетливые шуточки отчима, то воображаемый шум прибоя.
— Надеюсь, вы поняли, что вашей дочери необходимо взяться за учёбу всерьёз, иначе проблем не избежать, — начальственно подытожила учительница. — С гуманитарными предметами у неё ещё ничего, а вот с точными, совсем беда.
Отчим обратился к Лизе с нотками ухмылки:
— Лизун, теперь мы с тобой будем заниматься уроками каждый вечер. — И вернулся, очевидно, к учителю: — Может, и сам чему выучусь!
Лиза, не глядя в их сторону, будто головой, покивала кистью руки. Ей было не до учёбы — она занималась бумажными птицами.
Максим коротал в заточении четвёртый день. На смену растерянности пришла пора для побега по разработанному плану…
На пятом этаже, как узнал, административно-бытового корпуса разместилось его новое пристанище в подсобке с уборочным инвентарём, которую запирала железная решётчатая дверь. Максим, томясь в клетке, оказался в центре бурлящей жизни китайских нелегалов. Азиаты занимали весь этаж, превращённый ими в общежитие. Всегда улыбчивые и весёлые китайцы в комплексе работали поварами, уборщиками, грузчиками, разнорабочими и теми, кем заблагорассудится их хозяевам. Максим не имел возможности наблюдать за их бытом, зато отлично слышал забавную речь и насквозь пропах экзотичной кухней, блюда которой единственно и приходилось кушать. Общаться получалось лишь с Ченом, кто за самое толковое владение русским значился местным бригадиром. Этот мужчина приносил еду и выгуливал вечером по этажу, когда общежитие закрывали снаружи. Максим выучил несколько фраз по-китайски и настоял на том, чтобы обучить кое-чему на русском приятеля Чена.
К вечеру, а иногда в обед, ради издевательств заглядывал тип с бородкой, непременно с бейсбольной битой. Дохляк открыто нюхал кокаин, а потом с неистовой рожей стучал по решётке двери, несвязными выкриками обещая угробить любого. В такие моменты незанятые азиаты прятались по своим норкам. Хоть Максим того старался не злить, спокойствие пуще воспламеняло гнев удальца. В первый приход Жорик-Дохляк настолько увлёкся, что колотил дверь до изнеможения, пока обессилено не упал. В тот раз его закинул на плечи и унёс Боров-Антон.
Сегодня Дохляк нагрянул утром. Тот облизывал биту, подло лыбясь:
— Братец-то твой тебя кинул. Плевать он на тебя хотел!
— Закрой пасть, выродок! — не стерпел Максим.
— Завтра моя дубина опробует твою черепушку, малыш. Надеюсь, тебе будет о‑очень больно!
Глядя на давившегося смешками Жорика, Максим боковым зрением уловил знакомого китайца. План перешёл в действие.
— Эй, Чен, пойди сюда!
Бригадир с опаской подтянулся к решётке.
— Чен, спроси у него сам, — махнул Максим на гостя с битой.
— А эта правда, сто он здесь долзен быть залозник? — узнавал Чен.
Дохляк озирнулся на китайца бычьими глазами:
— А ты, нахрен, совсем тупой?! Да, млядь, он заложник!
— И долзен иметь строгий надзор? — с трепетом в голосе вытянул китаец.
— Да, мать твою! хрен узкоглазый! — приставил Дохляк к груди бригадира биту. — И если ты, падла, не обеспечишь после моего ухода ему строгий надзор, я раскрошу твой мозг! Понятно тебе?!
— Да-да, — активно мотал головой китаец, — сейсяс всьё подготовлю! — побежал тот куда-то к себе.
Максим удовлетворённо смотрел на нездоровые кривляния Дохляка: он-то знал, что внушив бригадиру неправильное толкование слов «заложник» и «строгий надзор», скоро получит спецодежду для работы уборщиком, откуда до свободы останется последний рывок…
— Мама!.. Мам!.. Мамочка!
— Ну что ещё?!
— Можно я сегодня в школу не пойду?
— Обувайся и бегом на уроки! я из-за тебя на работу опаздываю! — огрызнулся сердитый голос мамы.
— Пожалуйста-пожалуйста, всего один разочек!
— Я кому сказала! рюкзак в зубы и марш на занятия!
Вытолканная на лестничную клетку Лиза повиновалась. Заторможенным шагом она, как могла, оттягивала неминуемый школьный порог. И каждый раз для разнообразия находила всё новые маршруты. То считая шаги, то пиная опавшие листья, то кормя голубей, наслаждалась она минутами свободы. А недавно увлеклась настолько, что до школы так и не добралась. За своё легкомыслие Лиза поплатилась маминой трёпкой и вызовом родителя в школу.
Чтобы лишний раз не попадаться праздному коллективу, лучше всего стоило приходить строго к началу урока. Правда, на этот раз Лиза опоздала. Что тоже было нежелательно. Войдя в класс, она испытала на себе с дюжины две колких взглядов:
— Можно войти? — почти шёпотом попросилась Лиза.
— А мы, собственно, только тебя и ждали‼ — сорвал восторг публики Лёша — мальчик с модно уложенной причёской в окружении неизменных поклонниц.
По пути к своей парте Лиза собрала ещё тройку ехидных реплик.
— Сонный мечтатель!
— Купи будильник!
— Оставайся в `школе ночевать.
Устроилась Лиза на задней парте, по обыкновению не снимая берет. Она не имела соседа, зато под боком светило окно. При умелом воображении этого было весьма достаточно.
Тем временем Максим выполнял первое поручение Чена по уборке ставшего тюрьмой служебного корпуса. В жёлтой рубашке он проворно перекатывал из комнаты в комнату тележку с принадлежностями для чистки. Когда офисные работники нуждались в уборщике, те на пальцах объясняли что им нужно, и Максим без слов повиновался.
Он обходил уже второй этаж и, всё просчитав, копил мужество для побега. И тут его словно током дёрнуло, когда мимо проходил Боров, тот самый Антон, товарищ дёрганого отщепенца с битой. «Пронесло», — выдохнул опущенной головой Максим и потопал дальше.
— Эй! ты кто такой? — вонзился голос в спину. — Что-то я тебя не припомню…
Максим поворачивался медленно, но когда увидел спешащий навстречу мерзкий лик — опрокинул тележку поперёк коридора и дал дёру к лестнице.
В школе шла большая перемена. Лиза держала руки на парте, уткнувшись в них лицом. Ей грезился золотистый пляж в лазурной бухте, где роскошные пальмы раскинулись на берегу, по которому она гуляла, оставляя на песке следы, что смывали волны. До неё доносились раскаты прибоя, крик чаек — и чей-то противный голос:
— Зеленкова, очнись! Ау. Ты жива? — махал перед слипшимися глазами пухлощёкий Миша, Лёшин приятель.
— В сто восемсь’ пятый раз говорю, я не Зеленкова, `дурачочик! — с ударением на последнем слове съязвила Лиза.