Образ женщины снова всплыл у него в голове, и Аластер сразу же подумал об одном опыте, который ему хотелось бы испытать, – но почему-то он сомневался, что именно это имела в виду его экономка.
– Сегодня в лесу была незнакомка, – сказал он как можно небрежнее, направляясь помочь навести порядок. – Она сказала, что живет в городе.
– К нам переехало несколько человек, – задумчиво кивнула миссис Ланкастер. – Я знаю, у тебя есть сомнения, но я действительно думаю, что это хорошо для города – в конце концов, если ты не развиваешься, ты устареваешь. Кто это был?
– Я не спросил ее имени, – сказал Аластер, отказываясь признавать, что был слишком взволнован, чтобы спросить.
– Где были твои манеры?
Экономка неодобрительно прищелкнула языком, беря очередную стопку бумаг.
– Интересно, кто бы это мог быть. Как она выглядела?
«Красивая, желанная, совершенная».
– Блондинка, – все, что он смог выдавить из себя.
Она улыбнулась ему, ее глаза заблестели.
– Теперь я знаю, что ты можешь сделать что-то получше этого. Представь, что ты описываешь один из своих образцов. Была она молодой или старой? Невысокой или высокой?
– Молодой, я думаю. И невысокой. Ее голова едва доставала мне до груди.
Взгляд миссис Ланкастер стал острее, и он был благодарен, что его новый более темный оттенок кожи скрыл румянец на щеках.
– Она носила очки, – быстро добавил он.
К его облегчению, миссис Ланкастер только задумчиво кивнула.
– По описанию звучит, как Энджи Тейлор.
– Тейлор? Она родственница Зельды Тейлор?
Он редко выезжал в город, но сделал исключение для визитов в книжный магазин. У Зельды был острый ум и сухое чувство юмора, и ему всегда нравилось навещать ее.
– Ее внучка. Я слышала, она унаследовала книжный магазин, но у меня еще не было возможности навестить ее.
Аластер хмуро посмотрел на свою экономку.
– Разве это не она так и не вернулась навестить свою бабушку после того инцидента?
Миссис Ланкастер вздохнула.
– Боюсь, что да.
У него заныло в груди. Если она даже не потрудилась навестить свою бабушку, то, очевидно, ее не устраивали перемены в жильцах. Он и представить себе не мог, что она надолго задержится в городе.
– Почему она сейчас здесь?
– Потому что ее бабушка оставила ей все – здание, магазин, книги. Все.
– Тогда я не думаю, что она пробудет здесь долго, – твердо сказал он, игнорируя укол сожаления. – Она, наверное, просто приехала его продать.
Миссис Ланкастер нахмурилась.
– Я не уверена. Знаю, что это то, что все подозревали, но она здесь уже... должно быть, три месяца, и она не повесила табличку «Продается».
– Может быть, она думает, что сможет заработать больше денег, управляя магазином, – цинично сказал Аластер, но миссис Ланкастер снова покачала головой.
– Не думаю. Зельде едва удавалось зарабатывать этим на жизнь, и, насколько я понимаю, не многие люди готовы дать шанс ее внучке.
– Неудивительно, поскольку она бросила свою бабушку.
– Мы не знаем, что произошло на самом деле. Ты знаешь, что не каждый смог бы справиться с этим инцидентом. Многие люди ушли и никогда не возвращались.
«Хорошо», – с горечью подумал он. Аластер слишком хорошо усвоил, что большинство людей не могут по-настоящему принять различия теперь, когда так много жителей больше не являются по-настоящему людьми.
– Но даже если она действительно захочет остаться, если она не сможет зарабатывать на жизнь, ей придется уехать.
Миссис Ланкастер положила последнюю пачку бумаг на место и бросила на него быстрый взгляд.
– Ужин будет готов в восемь. Не хочешь ли поесть в столовой?
– Ты знаешь, что нет.
Их привычный спор. Экономка считала, что как владелец особняка он должен есть в столовой, но он предпочел разделить с ней трапезу на кухне.
Она вздохнула, затем одарила его нежной улыбкой.
– Хорошо. Я буду ждать тебя в восемь. Не погружайся так в свою работу, что забудешь о пище.
Она погрозила ему пальцем.
– И даже несмотря на то, что мы едим на кухне, ты будешь в рубашке.
– Да, мэм, – кротко согласился Аластер.
Это был еще один их спор. Из-за крыльев ему было трудно носить рубашки, и он предпочитал обходиться без них, но миссис Ланкастер была столь же полна решимости не позволять ему вести себя столь нецивилизованно. У них было несколько жарких споров по этому поводу, прежде чем она придумала фасон рубашки, который не оскорблял ее чувств, но и не заставлял его чувствовать себя так, словно на него надели смирительную рубашку.
– Я надену рубашку только для тебя, – сказал он, улыбаясь ей.
– Хороший мальчик.
Миссис Ланкастер улыбнулась ему в ответ, затем быстро вышла из комнаты. Он снова взялся за свою работу, но как только Аластер это сделал, его мысли вернулись к хорошенькой блондинке. Энджи. Она тоже жила над магазином, как и ее бабушка? Сидела ли она на большом подоконнике в гостиной с мурлыкающим Живоглотом у нее на коленях?
Он легко мог представить себе эти мягкие маленькие пальчики, расчесывающие гладкий мех Живоглота. На что было бы похоже, если бы она гладила его вместо этого? Ноющая боль в его члене, которая прошла во время его разговора с миссис Ланкастер, вернулась с полной силой.
«Невозможно. Человек никогда не примет монстра».
Аластер вздохнул и снова попытался сосредоточиться на своей работе.
Глава 3
Энджи примостилась на подоконнике в своей гостиной и посмотрела на раскинувшийся внизу город. Давно наступила ночь, и газовые фонари-репродукции мерцали на вечернем ветерке. Облака неслись по небу, а листья дико летали по улице. Теплый полдень сменился прохладным осенним вечером.
Большинство магазинов были закрыты, но в городе не было тихо. Многие жители, казалось, предпочитали выходить на улицу после наступления темноты.
«Может быть, мне стоит попробовать поработать в вечерние часы», – подумала она, когда по тротуару на другой стороне улицы протопала крупная фигура – минотавр с торчащими рогами. В полумраке он казался огромным, но она подозревала, что ее гаргулья был такой же большой.