Главную роль, Германна, играл как раз таки Герман, но в зале его не было, на репетицию он почему-то не пришел. Инна спросила: «Где у нас Герман?» Колесо ей шепнул с ехидной усмешкой: «А может быть, он у начальника? Пошел УДО зарабатывать». И тут же снова закосил под дурачка и в торопливой своей манере начал бубнить:
– У тебя одежды мало. Смотри, как все сегодня нарядились. Директриса каждый день наряды меняет, а у тебя ничего нет.
Он беспардонно на пальцах пересчитал весь ее гардероб.
– Пиджак вот этот – раз, джинсы – два, юбка длинная – три, свитер вязаный и рубашка черная… Мало!
Инна побежала искать Германа. В приемной у начальника она, к своему удивлению, обнаружила секретаршу. Вообще-то никакой секретарши у Крошки Цахеса не было. Но когда приезжали высокие гости, он сажал на телефон одну молоденькую учительницу, географичку. Для того случая та надевала платье с блестками и беспощадно красилась. Синие тени, красная помада, румяна… Инна посмотрела на нее и улыбнулась: «Буфетчица».
– А где… – спросила она.
– У кинологов, – ответила фальшивая секретарша.
«Буфетчица» сияла как елочка. Свои временные обязанности она выполняла с радостью, ей было приятно подыгрывать начальнику, носить кофе его гостям, отвечать на звонок загадочно «он занят…». И если раньше, до приезда в зону, Инна полагала, что любая иерархия создается силой, что шестерки становятся шестерками по своей слабости, то теперь у нее промелькнула догадка: «А может быть, это не паханы создают себе шестерок, а шестерки выбирают себе паханов?»
В колонии был свой питомник, там разводили немецких овчарок. Собак обслуживали отдельный повар, ветеринар и кинологи. Днем собаки патрулировали забор, на ночь их спускали. Это были страшные звери, однажды дворовый пес из поселка умудрился сунуть нос в какую-то жалкую щель в заборе, так зоновские немцы отгрызли ему морду.
Начальник любил свою псарню и лично приходил отрабатывать команду «фас». Инна застала его с московским полковником в предзоннике, так называли территорию между двумя заборами – один основной, там, где вышки, и за ним шел второй, чуть ниже, с колючкой. Расстояние между ними полсотни метров, на этом отрезке и занимались натравкой собак. Для этого брали кого-то из зэков, обычно тех, кто проштрафился, или любого, кто случайно подвернулся под руку.
Инна подошла к забору и увидела в предзоннике Германа, ему надели грязный ватник и толкнули в спину. Овчарки рычали, рвались с поводка, начальник оскалился: «Сейчас я дам ему просраться». Собак спустили, Герман побежал.
Он не дошел до второго забора, овчарки догнали его и начали рвать. Конечно, загрызть человека им не давали, кинологи собак оттащили, а Герман, немножко покусанный, поднялся и начал отряхиваться от грязного снега. Инна отвернулась, он ее не заметил. И не знал, что она тоже видела, как бугор Гузнаев драпает от собак.
Крошка Цахес сиял. Папаха съезжала ему на нос. Он пошел дальше показывать свое подворье, бычков, овец, гусей и баньку, а Инна отправилась готовить праздничный стол.
Новогоднее чаепитие устраивали учителя. Они приносили из дома что могли: печенья, конфеты отсыпали из новогодних кульков у своих детей… Из магазинов у нас тогда пропали и «Белочка», и «Мишка на Севере», со своей учительской зарплаты они могли разориться только на карамельки. И тут заходит Инна и приносит ведро пирожков и торт. Это были шедевры, не казенная продукция, не сушка-челночок, а настоящие пышные домашние пироги, с запахом печеного теста и яблок. А торт…
– Это не торт, – сказала старуха Тортилла. – Это мой сердечный приступ!
Пацаны уставились на этот торт и замолчали, им было страшно подойти, многие никогда не видели домашних тортов.
– Н-наполеон? – спросил Колесников.
– О господи! – воскликнула Пуговица. – Она еще и готовит! Мальчишки! Как вам повезло! Хоть на одну нормальную девку полюбуйтесь!
Маленький Бабка подошел за пирожком последним. Он откусил кусочек, посмотрел на Инну и прошептал:
– Я на ней женюсь.
– Куда тебе? – засмеялась математичка. – Она смотри, какая высокая, а ты-то… шкет.
– Вот и хорошо, когда жена большая, – сказал Бабка, быстро уминая пирог, – тогда детишки будут высокие.
Этот маленький Бабка на зоне был чушкой, поэтому всегда держался в стороне и в классе сидел один на задней парте, потому что сидеть рядом с чушкой западло. Он всем прислуживал, мыл туалеты, помогал учителям убирать в классе, чинил им сапоги, вязал носки, за носки его и прозвали Бабкой. Он делал это за хлебушек, за лучок, за банку варенья…