– Такая баба – и сама ко мне! Нет, вы прикиньте… Вы знаете, она какая? Умная! Образованная! Целомудренная!
Продавщицы заржали, одна захихикала:
– Чего-чего?
– Молчи, овца! – заткнул он девушку и пошел на второй разворот. – Такая баба! И сама ко мне! А кто я? Посмотрите на меня. Я же маленький! Противный! Злой!
Инна вышла к нему и прикрикнула, как мать на ребенка, который загулялся:
– Ты не маленький! Пойдем домой!
Герман, как всегда, улыбнулся, он был в хлам, поэтому улыбочка не очень удалась.
– Приехала… Ну, как там? Море теплое? Подзагорела, я смотрю…
– Пойдем…
– Нет, не могу! – начал он издеваться. – Я маленький! Мой потолок – два двадцать!
Он повесил клешни на пьяную мамзель, и та его чмокнула и скорчила Инне козлиную морду. Инна всю эту мелкую жестикуляцию даже не заметила и не стала орать, как орут все обычные несчастные женщины, когда мужья у них напиваются у грязных ларьков. Инна была не обычная женщина, она была мать Тереза. Она протянула Герману руку:
– Пойдем.
Не пошел он и в ответ промычал еще:
– И-и н-на!
…На следующий день вечером, когда Инна вернулась с работы в свое общежитие, дверь в ее комнату была открыта, из замка торчал ключ, его оставил Герман. Он приходил, когда ее не было, забрал свои вещи, заодно и видик, и телик, и кое-какие денежки. Инна про эти мелочи не говорила «вынес» или «украл», она говорила «забрал».
Больше она его никогда не видела, если не считать фотографии, ей передали ее спустя три года после расставания. Герман на этом фото сидел в какой-то тачке в модном костюме и улыбался. Этот снимок Инне прислал бывший воспитанник колонии, маленький Бабка, он снова сел за кражу и в тюремной больнице встретил Германа.
«Он меня там пригрел, – написал Бабка, – он приносил мне еду, мы много с ним разговаривали, вспоминали колонию. Герман сказал, что это было лучшее время в его жизни. В зоне у него все хорошо, но его там никто не любит».
Второй срок Герман опять получил за убийство, на этот раз ему дали пятнадцать лет. Инна тоже так и мотается всю жизнь по лагерям, по детским тюрьмам… Она занимается правозащитной деятельностью, но об этом я рассказывать не буду, в таких историях мне всегда интересно только начало, тот самый момент, когда женщина бросает свою теплую кухоньку и добровольно уносится в зону дискомфорта.
Звезда
В здравом уме он ни за что бы к ней не поехал, тем более на ночь. По бабам он не шлялся, спал всегда дома с женой, и вообще жизнь его была безупречной, как белая бухгалтерия. Но тем не менее вечером в субботу он сам ей позвонил и для себя решил вполне конкретно: «Сейчас приеду и сразу ей вгоню».
«Буду минут через двадцать» – это прозвучало как распоряжение, потому что звонил он с работы, из своего кабинета, а здесь он привык говорить четко. Потом он вспомнил, что она ему не секретарша, и добавил: «Если можно». Но не было сомнений, что ему ответят: «Сережа! О чем ты говоришь? Конечно, буду рада». Именно так она и ответила.
Зовут Анна, тридцать лет, сыну три года, постоянно ищет мужа и работу – вот и все, что он знал про нее, но даже эта информация для него была лишней. У мальчика был свой заводик, он разрабатывал системы спутниковой навигации, и ни на что другое места в голове не оставалось.
Аннушка была подружкой его жены, в последнее время он часто видел ее в своем доме, обычно на кухне за чаем. На ней всегда была прямая юбка по колено и водолазка под горлышко. Она носила светлое каре, прямое, за ушки. Когда он смотрел на эту вертикаль в экологических тонах, ему сразу вспоминалась песня «Синенький скромный платочек». И нос ее, всегда немного красный на кончике, к кокетству не располагал.
Иногда она оставалась на ужин, за столом обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, в основном по работе, хотела получить экспертный совет от умного мужчины. Жена великодушно разрешала: «Спроси Сережу, он все знает. Он еще летом сказал, что евро скакнет…»
Аннушка излагала свою проблему спокойно, как на совещании, руками не размахивала, в лицах никого не изображала. Отдел ее сократили, она горбатится за всех, зарплату урезали, жизнь проходит, возможности упускаются… «Хочу уволиться и что-нибудь придумать. Только не знаю, сразу уволиться или сначала попросить повышение зарплаты?»
Его все звали с уважением – «шеф», и несмотря на это, советы он давать не любил. Он отвечал коротким уточняющим вопросом. «Тебе нужна именно эта работа?» – спрашивал он что-то в этом духе и добавлял что-то простое и наводящее.