– Неужели послушала маму?
Это Сашуля спросил, на его памяти Алена никому ни разу не уступила.
– Угу, – ответила Алена.
– Что, прям взяла и в пояс поклонилась?
– А как иначе быть могло? Я мать свою любила и очень ее боялась…
– Да-да, – кивнул Максюша. – Я тоже боялся маму, я ее до сих пор боюсь…
– Лупила, что ли? – Сашуля все еще не верил, что Алена может кого-то бояться.
– Да нет, – вздохнула Алена. – Ей и не нужно было лупить. У нее был характер… Не то чтобы жесткий… Но соскочить не удавалось.
– Да! И моя! – аж подскочил Макс. – И моя такая же была! Пока здоровье позволяло…
– Вот, например, – вспомнила Алена. – Я ненавижу суп и никогда супы не готовлю. Потому что, когда я была маленькой, мама наливала мне полную тарелку супа. Я должна была съесть все, она не выпускала меня из-за стола, пока я не съем всю тарелку. Она не кричала, не лупила, но так на меня смотрела… И не разговаривала со мной, пока я не съем этот суп. Я могла сидеть три часа над тарелкой… А мать не пробьешь, у нее терпение было адское. У меня слезы в этот суп капают, меня тошнит, но я давлюсь и ем.
– Господи! – Сашуля разлил всем еще по глоточку. – Прям оральное изнасилование какое-то…
– Домашний садизм, – согласился Макс.
– Какой садизм? – Алена прикрыла ладонью свой бокал. – Мне хватит. Вы что, забыли? Это обычное воспитание. Когда мы росли, считалось, что ребенок должен быть послушным. Послушные дети жрут все, что им дали. Да, знала мать, что я не голодная… Просто ей было нужно, чтобы я ее послушалась.
– А при чем тут вообще нефтяник? – не понял Макс. – Нефтяника кинули, и правильно. Я бы тоже в жизни не поехал куда-то на Север… Кто был после него?
– После нефтяника… – задумалась Алена, – после нефтяника был космонавт.
«Космонавт», – сказала она и на минуту зависла. Ей показалось, что в темноте в густых зарослях у террасы летает что-то странное. И странное действительно летало. Сначала зашуршали крылья, а потом черная морда с клыками выскочила прямо на Алену.
– Мама! – завизжала она. – Господи! Что это? Макс! Ты видел?
Огромная летучая мышь, которая напугала Алену, появилась снова, размах ее крыльев был около метра, она возникла на секунду, мелькнула в свете фонаря и пропала в зарослях.
– Видел! – крикнул Макс. – Я ее видел! Это летучие лисы! Их тут много, ты не бойся!
– Кровь не пьют, – успокоил Сашуля, – мы про них читали в Интернете.
Алена поднялась из-за стола, она действительно была утомлена.
– Все, мальчики. Я баиньки.
– Какие баиньки? – Макс начал хныкать. – Ты нас бросаешь?
– А космонавт? – спросил Сашуля. – Что у тебя было с космонавтом-то?
– Потом, – Алена сморщилась. – Что-то плохо мне… Мутит.
– Акклиматизация, – сказали ей, – это пройдет, это акклиматизация!
Алена поспешила в ванную, там ей пришлось немного повисеть над чашей раковины, и мутить перестало. Она открыла окна и с облегчением улеглась в кровать.
В спальне было прохладно, холод шел от мрамора. На большой королевской кровати Алена потерялась и стала маленькой под белыми простынками. Ей захотелось, чтобы рядом оказался мужчина, не пара мальчишек-геев, а один нормальный. Она ворочалась. Некстати вспомнился нефтяник. «И хорошо, – подумала она, – что мама с ним не отпустила, а то бы мерзла сейчас в Сургуте где-нибудь».
Утром разбудили попугаи. Они свистели, трещали, каркали и визжали как черти. Спать в этом шуме было невозможно. Алена вышла на террасу и увидела океан.
Да, господа, теперь мы знаем, там все точно как в рекламе: вода лазурная, песочек белый и пальмы высокие. Алена видела это по телевизору – и все равно ей вставило. Забылся сразу и долгий перелет, и тревожная тишина, и тошнота, и влажные простыни.
На пляж она спускалась через сад, и там, в тропических кустах, увидела большую черепаху, которая паслась на травке. Панцирь был твердым как камень, Алена постучала, конечно, – как не постучать в этот домик размером с хорошую собачью будку? Черепаха доверчиво вытянула голову – просила, видимо, чтобы ее погладили.
– Покатай меня, большая черепаха!
Алена вспомнила любимый детский мультик и погладила теплую старушечью шею.
А мальчики уже купались, они махали ей с большого утеса. Он торчал из воды метрах в пятидесяти от берега. Утес был черный, гранитный, и весь остров оказался одной большой гранитной глыбой.
– Плыви сюда! – звали парни. – Вода тепляк!
– Я без купальника! Я еще не оделась!