– Ты в курсе, Маргарита умерла? – спросила она.
И вот что удивительно, мне ни секунды не потребовалось, чтобы вспомнить, кто такая Маргарита. Маргарита Ивановна, Марго, была простой учительницей, русский язык и литература, но теперь-то я знаю, что это была настоящая альфа. Женщина, имеющая влияние. И ей, как настоящей доминантной даме, для этого не нужно было ни должности, ни денег.
– Похороны завтра, – сказала Нино. – Я поеду.
И как всегда, по своей привычке делать попутно несколько дел, она добавила:
– Там губернатор будет. Он, оказывается, тоже у нашей Марго учился. Мы его поснимаем немножко в родной станице…
– Он же у вас русофоб?
– Теперь он у нас русофил. Мы получили новый заказ: «Губернатор-русофил скорбит у гроба любимой учительницы».
И тут я поняла: пора прощаться, пора идти своей дорогой и прощаться с сильными женщинами, пока не поздно. Поэтому сейчас мы все отправимся на кладбище. Да, понимаю, что вам не очень хочется. А надо! Мы должны закончить эту книжку и проводить супер-женщину в последний путь.
Черный катафалк выбирался из города лениво и медленно, как старый удав. В пасхальную субботу на каждом кольце собиралась пробка, в последней стояли уже полчаса.
В гробу лежала старуха… Ах нет! Она меня растерзает за то, что я посмела назвать ее старухой. В гробу лежала пожилая дама, для покойницы она выглядела прекрасно: ни одной морщинки, красное платье, и даже веер, черный, свернутый, был вложен в бледную холодную руку.
Хоронить повезли в родную станицу, от места на городском кладбище мадам отказалась. «Я не хочу лежать одна! Везите на родину, там все мои друзья», – такова была воля бабушки. Бабушка… Так называли покойницу внуки, но мягкость и нежность этого слова были обманчивы, на самом деле в семье она была главной.
Гроб сопровождали две женщины, молодая и постарше. Молодуха со здоровым аппетитом жевала пирожок, это была жена единственного внука покойной. Та, что старше, была дочерью Марго, она все время сморкалась в платочек и вытирала красные глаза, опухшие от слез. Мать звала ее Тома, хотя она давно уже была Тамарой Ивановной, лет ей было немало, а именно пятьдесят, но рядом с гробом матери она походила на маленькую девочку, которая потерялась в большом магазине.
– Боюсь, опоздаем, – волновалась она.
– Туда все успеем, – отозвался водитель.
Молодуха предложила ему пирожок:
– Бабушка приказала, чтобы мы были на кладбище ровно в двенадцать.
Водитель усмехнулся и рванул на мигающий желтый. На перекрестке и без него был затор, все ругались на катафалк, загородивший дорогу, сигналили… Но бабушка сказала быть на кладбище в двенадцать – значит, надо успевать.
Из города ушли, по трассе было еще на два часа езды. Тома смотрела в окно, на черные поля, на свежие посадки, зазеленевшие к весне, и придорожные таблички. «Чай, пирожки», «Мед, разнотравье», «Русский квас», «Гнездо 2 км», «Зизифус лечит астму» – прочитала она и с ужасом посмотрела в гроб, на покойницу.
– Господи! – Тома схватилась за сердце. – Мы же губы ей не накрасили!
От волнения она нервно встряхнула кистью, как будто обожглась, и спросила невестку:
– У тебя есть помада?
Молодуха лениво покопалась в сумочке, нашла там тюбик с темной, почти что черной помадой.
– Вот, в самый раз для кладбища.
– Нет! – Тома снова затряслась и закричала водителю: – Остановите где-нибудь! У магазина! Бабушке нужна красная помада!
– А ей не все равно? – спросил водитель.
– Да вы что! – Молодуха принялась за новый пирожок. – Бабушка у нас любит классику.
Притормозили у какого-то «Сельпо», женщины побежали искать красную помаду. Купили что-то более-менее подходящее и снова прыгнули в катафалк. Тома открыла тюбик и посмотрела на строгое лицо своей матери. Рука у Томы задрожала.
– Нет, я не могу. – Она отдала помаду невестке. – Давай ты.
Молодуха смелым движением нарисовала бабушке губы. Потом достала маленькое зеркальце и сама тоже накрасилась.
– И мне, – попросила Тамара, – а то я бледная как смерть.
И так все трое, с яркими красными губами, они поехали дальше к родному кладбищу.
А мы-то заждались! Мы истомились, выглядывая на дорогу. Нино с мальчишкой-оператором стояла у ограды, она закрыла свое лицо большими темными очками. Алена наша, профессиональная консуматорша, запарковалась у часовни и подошла вся в черном на высоченных каблуках. Она недавно бросила работу в ночном клубе и открыла агентство обрядов и церемоний. На поминки ее пригласили чем-то вроде тамады, а это означало, что между первой и второй перерывчик будет небольшой.