Однако Троцкий (псевдоним «Старик») не прекратил свою контрреволюционную деятельность и занимаемую им открыто враждебную оппозицию Сталину. Поэтому в феврале 1929 года особым совещанием при Коллегии ОГПУ он был выслан за пределы СССР. Но и за рубежом — сначала в Турции, а затем во Франции и Норвегии, — Троцкий не ослабил враждебную деятельность. Естественно, это стало еще больше раздражать в СССР руководство страны, и оно повело с ним острую тайную борьбу, особенно после его изгнания из Норвегии за недозволенную политическую работу.
Перебравшись с семьей в Мексику, Троцкий обосновался в предместье ее столицы — Койоакане и продолжил свою враждебную деятельность против СССР и Сталина. Поняв, что «горбатого» исправит только могила, Сталин дал указание Берии подготовить и провести в Мексике операцию по физическому уничтожению своего личного врага. В недрах НКВД начали прорабатывать несколько вариантов покушения. По одному из них Павлом Судоплатовым был составлен план мероприятий под кодовым названием «Старик», впоследствии переименованному в чекистскую операцию «Утка».
— В этих целях для подбора людей в Мексике заместитель начальника разведки Судоплатов предложил задействовать именно вас, — сказал Григулевичу Берия. — Я согласился с ним и со своей стороны прошу вас подойти к этому деликатному поручению очень ответственно и с соблюдением правил конспирации. Для покушения на Троцкого вам необходимо подобрать хорошо проверенных людей из числа бывших добровольцев — участников гражданской войны в Испании, выступавших на стороне республиканцев. Постарайтесь изучить все его окружение вплоть до дворника и садовника, его распорядок дня, отъезды из дома и кто его в таких случаях сопровождает. Считайте это моим личным и самым ответственным заданием…
В тот же день Григулевич получил документы на имя американца Дэвида Давидсона и поздним вечером выехал в Одессу, чтобы отплыть оттуда на пароходе «Калинин» в Северную Америку.
Глава 2. Операция «Старик», она же «Утка»
…До Мехико Григулевич добирался почти полтора месяца, сначала по железной дороге на территории США, потом по Мексиканскому нагорью верхом на лошади и пешком по крутым горным тропам. Длительное его нахождение в пути закончилось тем, что он неожиданно заболел тифом и сразу же ослеп и оглох. Лишь через несколько недель к нему в больнице вернулся слух, и первое, что он услышал по радио, это сообщение о знаменитом мексиканском художнике Давиде Сикейросе, организовавшем общественное движение в поддержку республиканцев, эмигрировавших из Испании после победы Франко в гражданской войне. Григулевич попросил лечащего врача разыскать Сикейроса и сообщить о том, что его однополчанин по войне в Испании, не называя фамилии, давно находится в больнице и хотел бы встретиться с ним.
Через два дня Сикейрос навестил его и рассказал о последних днях войны в Испании, о причинах поражения республиканской армии — нехватка людских резервов, боеприпасов и, наоборот, увеличение всего этого у противоборствующей стороны за счет помощи Италии, Германии и Португалии, а также о трогательном выступлении на прощальном параде интербригад в Барселоне легендарной Пассионарии — Долорес Ибаррури.
Посетовав на то, что стал в Мексике в двадцать пять лет инвалидом, Григулевич попросил Сикейроса найти и сообщить ему номер телефона председателя Конфедерации трудящихся Мексики Висенте Толедано.
— Зачем он тебе? — удивился Сикейрос.
— Через него я хочу получить наводки на лиц, которых можно будет использовать в подготовке и проведении операции по устранению находящегося в вашей стране Троцкого.
— Мне странно это слышать от человека, лежащего на больничной койке и притом ослепшего. Тоже мне, нашелся Николай Островский! Вот излечим тебя от слепоты, тогда и поговорим об устранении Троцкого.
Григулевич, беспомощно махнув ослабевшей от долгого лежания на больничной койке рукой, сказал:
— Мне кажется, бороться со слепотой уже бесполезно. Слава Богу, что вот слух вернулся, теперь я хоть по голосу могу узнавать людей и вести с ними разговор… А вот со зрением совсем плохо, и никакой надежды нет…