— Учитывая, что Том, уже выехавший в Мексику, утвержден организатором этой акции на месте, но по соображениям конспирации он не может в ней прямо участвовать, как и присутствующий здесь разведчик-нелегал Григулевич, поэтому, мое мнение, группу боевиков должен возглавить товарищ Сикейрос…
Григулевич был ошеломлен: ему было до глубины души обидно, что не он станет руководителем этой группы. Берия, заметив его волнение и намерение что-то сказать, произнес:
— Сейчас мы предоставим вам слово. Пусть Павел Анатольевич закончит свою мысль.
— Почему именно Сикейрос? — продолжал тем временем Судоплатов. — Да потому что он лучше, чем кто-либо другой, знает подобранных исполнителей по делу «Утка», Он же должен взять на себя закупку и хранение оружия, а также приобретение одежды для экипировки боевиков под полицейских или военнослужащих. В плане агентурно-оперативных мероприятий эта группа значится под условным названием «Конь»[16]. В качестве резервной мы задействовали вторую группу под названием «Мать». Возглавит ее сорокашестилетняя испанка Каридад Меркадер…
— Она наш агент? — перебил его Берия.
— Да, Лаврентий Павлович. Она и ее сын Рамон завербованы в Испании три года назад товарищем Эйтингоном.
Переведя взгляд на Фитина, Берия спросил:
— А что нам может сказать в отношении выбора руководителя группы «Конь» начальник разведки?
Павел Михайлович встал, одернул гимнастерку и, посмотрев на наркома, почтительно-корректным тоном произнес:
— Я тоже считаю, что это должен быть Сикейрос. А Иосифа Ромуальдовича, как незаурядного молодого разведчика-нелегала, нам надо поберечь и как-то обезопасить. При подборе исполнителей он мог уже засветиться перед ними.
Нарком задвигался в кресле и, не глядя ни на кого, недовольно рыкнул:
— Ну, хорошо, а что в таком случае должен делать наш молодой и незаурядный разведчик-нелегал?
— Я предлагаю отвести его от участия в операции. Он и так уже многое сделал для ее подготовки, — ответил Судоплатов.
— Нет, так дело не пойдет! За что же мы будем потом давать ему орден?! — резко обронил Берия. — Да, он участвовал в подготовке операции, но он же не хуже Сикейроса знает подобранных и изученных им лично ликвидаторов. Вот пусть вместе с ними и доводит дело до логического завершения. Если не в главной роли, то на вспомогательной его вполне можно было бы использовать. Пусть Эйтингон определит, где его лучше задействовать. А впрочем, давайте послушаем мнение самого Иосифа Ромуальдовича…
Посчитав себя несправедливо обиженным, Григулевич хотел встать, но ноги его плохо слушались. Берия, заметив его замешательство, махнул рукой:
— Говорите сидя. Вы там, на Западе, не привыкли почитать старших по возрасту и по должности.
— Я, товарищ нарком, готов участвовать на любом участке операции. Будь это налет с оружием в руках на входных воротах виллы или при проникновении в рабочий кабинет… Или в спальню Троцкого. — Григулевич подбирал слова осторожно, стараясь, чтобы Берия правильно понял его. — Словом, я готов на все, выполню любой приказ…
Нарком смотрел на Григулевича, не спуская глаз.
— А какое лично у вас мнение в отношении выбора руководителя группы? Может быть, у вас, как человека, занимавшегося формированием этой группы, есть другие, более достойные кандидатуры?
Разведчик-нелегал подумал секунду-другую, потом улыбнулся и полушутя обронил:
— Других кандидатур, кроме моей, у меня нет.
Не придав значения его реплике, Берия снова спросил:
— А можем ли мы стопроцентно полагаться на иностранца Сикейроса, доверяя столь ответственное задание руководителя чужого ему государства?
— Можем, — искренне и твердо заверил наркома Григулевич. — Сикейрос известен в Латинской Америке как художник-монументалист. Он первым в Мексике бросил вызов «чистому», салонному искусству, основал и возглавил Национальную лигу борьбы против войны и фашизма. А в испанской республиканской армии дослужился до подполковника…
— А вы не задавались вопросом, Иосиф Ромуальдович, откуда у известного художника появились вдруг качества боевого офицера? — неожиданно повернул разговор в другую плоскость нарком Берия, подмигнув Судоплатову.
— У него, товарищ нарком, прекрасное военное прошлое! — не растерялся Григулевич. — Он с юношеских лет принимал участие в мексиканской революции с оружием в руках, затем сражался в повстанческой армии. Искусство и политическая борьба для него всегда были неразделимы. Это показала и гражданская война в Испании, где он сначала был командиром бригады, а потом командовал дивизией. Это сильный и мужественный офицер, отличавшийся большой личной храбростью и высоким авторитетом среди бойцов республиканской армии…