В несколько худшем положении оказалась британская СИС. Она ведет основную борьбу за удержание ранее завоеванных в Аргентине позиций…»
Подготовив этот отчет, Иосиф по установившейся традиции отправился в четверг в свой любимый книжный магазин в предместье Бельграно. Возвращаясь домой, он неожиданно для себя обнаружил слежку.
Чтобы запутать филеров, Иосиф решил помотать их по узким улочкам Бельграно, а потом незаметно исчезнуть из поля их видимости. Благополучно уйдя от «наружки», Григулевич стал анализировать, кто мог предать его. Перво-наперво вспомнил немца Эгона Лобле, который был завербован для разработки немецкой «пятой колонны» в Аргентине. Примерно через полгода после его вербовки другой агент сообщил Иосифу, что Лобле работает на американцев. Это подтверждалось и тем, что Эгон сначала всячески уклонялся от встреч, а потом и вовсе прекратил связь. «Да, немец Лобле мог переметнуться к американцам, потому что они платят больше, чем я», — подумал Иосиф. Но это была всего лишь версия. Смутные подозрения возникали у него и в отношении аргентинца Переса Пастора, которого он готовил для переброски в Испанию. Когда подошло время посадки на пароход, Перес не появился в порту и навсегда исчез из поля зрения. «Он мог, конечно, выдать меня своей контрразведке или американцам и скрыться из Буэнос-Айреса, — подумал опять Иосиф. — Но все эти истории произошли больше года назад, следовательно к теперешней слежке они не должны иметь отношения. Не исключено, что меня могли взять под наблюдение по ошибке… Такое тоже иногда бывает, — успокаивал он себя. — И все же надо как-то выбираться из этой неприятной ситуации, пока не запахло жареным…»
Первым делом Григулевич уведомил Центр и нью-йоркскую резидентуру о том, что два дня назад впервые неизвестно кем за ним велась слежка и что в целях безопасности он временно «законсервировал» встречи со всеми агентами. А в день отъезда в Уругвай был вынужден поменять внешний облик и взял с собой на всякий случай резервные документы, изготовленные его помощниками в Чили.
Прибыв в полночь в столицу Уругвая, Григулевич поселился в отеле «Колумбия». Это была скромная, недорогая гостиница, за которой начинался пустырь с редкими фонарями вокруг. Место было жутковатое, особенно в ночное время. Но для Иосифа было важно, что «Колумбия» располагалась недалеко от обусловленного места встречи с представителем московского разведцентра. Он назвался Григулевичу сначала русским именем Леонид, а потом индийским — «Тагором».
— Это моя оперативная кличка, — пояснил Леонид и поспешно добавил: — Начальник разведки генерал Фитин просил меня выразить вам и вашей супруге благодарность за успешное выполнение заданий Центра и за большой объем добытой политической информации по странам Латинской Америки.
Около месяца Иосиф сопровождал «Тагора» в поездках по Уругваю, Чили и Аргентине, знакомя его с организацией работы первых нелегальных подрезидентур. Во время этих поездок и многочисленных бесед «Тагор» убедился, что нелегал Григулевич пользуется хорошей репутацией в коммерческих кругах, что в Аргентине его принимают за аргентинца, в Чили — за чилийца, а в Уругвае — за уругвайца. Что он действительно вхож в правительственные и дипломатические круги этих государств, а необходимую для Москвы политическую информацию добывает не только через агентуру, но и «втемную» в процессе общения с влиятельными персонами из высших эшелонов власти. Убедившись в этом и при ознакомлении с документами, хранившимися в особо секретном архиве, который вела его жена, «Тагор» еще больше зауважал своего коллегу. И хотя он не хотел задавать ему засевший в голове колючий вопрос, он все же спросил:
— А почему вы до сих пор умалчивали о промахах в своей работе? В одной из аргентинских газет я прочитал объявление о розыске мужчины, который ушел от слежки. Он вашего возраста и по указанным приметам похож на вас… Вы читали это объявление?
Замешкавшись, Иосиф закурил, потом спросил:
— А моя фамилия была названа в газетном объявлении?