– Могут к тебе и заглянуть, – я поднял пистолет.
Появление ментов в планы не входило и хорошего обещало мало. Убивать я никого, естественно, не собирался. Придется, в случае чего, просто бить, и бить жестко. Но это может разрушить подготовленный и уже разрабатываемый вариант.
– Машину увидят, остановятся обязательно, – сказал усатый. – Я выйду, поговорю.
Я посмотрел на него тяжелым взглядом. Глаза в глаза, взглядом диктуя необходимое поведение. Я умею взглядом диктовать поведение. Есть у меня такая отработанная и действенная способность.
– Не боись, не сдам. Я не ихний.
– С тебя тоже тогда за ствол спросят, – пообещал я, слегка растягивая свою речь, чтобы она была более внушительной и авторитетной. – И еще могут в мои сообщники записать, если я что-то не так скажу. Выходи сразу.
– Не боись, я сам с детства не люблю тех, кто «стучит», – сказал усатый.
Не знаю, взгляд он прочитал или сам такой.
Но мне он нужен именно таким, и никаким другим.
2. КАПИТАН ВЕНИАМИН РУСТАЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ
В машине было жарко, и не было поблизости никакого навеса, чтобы под него переехать. Если с утра мы стояли в тени дерева, то теперь эта тень на проезжую часть вышла, а там не остановишься. И мы менялись чаще не потому, что трудно было на солнце дежурить, а потому, что было душно в машине сидеть. А сидеть приходилось. Нас четверо сюда было поставлено, и попарно дежурили вместе с «гиббонами» – проверяли выезжающие из города машины. Одна пара проверяет, другая на «прослушке» сидит. Естественно, «гиббоны» о «прослушке» не подозревали. Нам пока делать было особенно и нечего, и мы даже иногда втроем на дорогу выходили. Одного все равно в машине оставляли, чтобы ждал любого сообщения, даже не от Агента 2007, а от руководства операцией. От Агента 2007 сообщений поступать пока и не должно было, поскольку дорогу мы контролировали, и только мимо нас мог проехать человек, которого Сережа дожидается. И мы больше этого человека ловили, чем на остальные машины посматривали. И поймали-таки. Портреты мужчины средних лет из черного «Мерседеса-280» были у каждого в кармане. Анфас, в профиль, при животе и усах, в машине и без машины, да и номер машины мы выучили наизусть. Как раз я на дороге был, когда этот «мерс» подъехал. И подал условный сигнал. Снял бандану[8] и платком коротко стриженную голову вытер. Это невооруженным глазом видно, но у Сережи бинокль имеется, для рассматривания подробностей.
«Гиббоны», что с нами работали, попались толковые, несуетливые, свое дело знали и, вопреки всем традиционным сплетням, слишком к водителям не придирались и откровенных поборов не устраивали. Так обычно и бывает – несколько ублюдков в службе заведется, и по ним обо всех остальных судят. Хотя, насколько я знаю, вся репутация «гиббонов» из Москвы идет. Москвичи вообще народ особый, не только «гиббоны». У них многое на подобных взаимоотношениях складывается, и потому их вся Россия не любит. И «гиббоны» там такие же – продукт столичного общества. В провинции, где совести у людей, как правило, больше, проще. Я по России много поездил. И кроме Москвы еще разве что в Башкирии нарывался на вымогательство взяток. Во всех остальных местах, сколько ни останавливали, дело обходилось выписанной квитанцией на оплату штрафа, если было за что, и все. Да и то не всегда, часто просто разговором дело ограничивалось. Ну и, естественно, проверкой документов.
В нашем случае ребята из ГИБДД имели еще подкрепление в виде двух пар из местного ОМОНа. Эти пары тоже менялись, как и мы. Но в такую жару поток машин был большим только с утра. К середине дня суета на дорогах прекратилась – желающих выехать за город было, как ни странно, мало. Но нам жара работать не мешала, хотя тоже лень пробуждала.
Едва мы пропустили «мерс» с усатым и пузатым мужчиной, не забыв проверить и его багажник, к посту другая машина подкатила и через сплошную линию разметки под носом у «гиббонов» наполовину в тень будки забралась, чуть не вплотную к машине хозяев остановилась. Так только свои ездят, сразу понял я, и не ошибся. Из машины вышел скуластый и почти лысый, костлявый и весь состоящий из одних углов человек в гражданском, потянулся, показывая пистолет в подмышечной кобуре, и к нам направился. Козырять удостоверением не стал, просто скороговоркой представился:
– Капитан Севастьянов, городской уголовный розыск.
Омоновец, стоящий к капитану ближе других, тем не менее смотрел подозрительно, ствол тупорылого автомата держал наготове и чего-то ждал.
И только после этого Севастьянов удостоверение старшему лейтенанту показал. Тот мельком взглянул и кивнул:
– Чем можем?..
Капитан кашлянул в кулак, прочищая горло.
– Тем и поможете. Я сообщение получил. Здесь неподалеку, в садовом товариществе, незнакомого человека издали видели. Бегом бегал, через заборы, собак дразнил. Описать не смогли. Фотографию по телевизору не видели, слышали о беглеце сообщение по радио. Позвонили на пульт дежурному.
Вот и началось. У Сережи Бравлинова основательный прокол. Но это не его вина. Когда план просчитывали, там было возражение как раз со стороны самого старшего лейтенанта Бравлинова. Насчет пробежки на время, чтобы знать, за сколько он дистанцию преодолеет. Основания простейшие – когда бежишь, самому постороннего человека заметить трудно. А если он в грядках копается, а потом, услышав, что кто-то бежит, голову поднимет? Просто со спины посмотрит, сам оставаясь невидимым. Возражение не приняли, посчитав ситуацию маловероятной. Значит, не зря нас в подстраховку выставили, хотя Медвежий Заяц и проявлял по этому поводу недовольство. Ему не нравилось бесцельно на посту вместе с «гиббонами» отдыхать. Вот теперь уже получится, что не бесцельно.
– И что? – спросил старший лейтенант.
– Проверить сигнал надо. Мне бы пару человек.
Из будки «гиббоновский» майор вышел, со спины подошел как раз в нужный момент.
– У меня у самого там сад. Там казаки охраняют. Ребята серьезные, все из наших бывших сотрудников, посторонних отлавливают и в полном соответствии с казачьими традициями крапивой по заднице. А потом неделю работать заставляют. Бомжей быстро от визитов отучили, да и другим неповадно.
– Человек, которого мы с вами ищем, совсем не бомж, – сказал капитан.
– Если казаки пожелают его крапивой наказать, нам придется в дополнение ко всему искать могилы этих казаков, – добавил Миша Зайцев.
– Он, кстати, при побеге оружия не взял, – напомнил капитан. – Конвойные были вооружены пистолетами, он растерялся и оружия не захватил.
– Капитан, – сказал я с укором. – Он не растерялся. Старший лейтенант Бравлинов не знает такого состояния, как растерянность. Он просто не пожелал, чтобы конвойных после первого наказания наказали дополнительно за потерю боевого оружия. Старший лейтенант сам – человек-оружие, и ему не нужен пистолет. Тем более у конвойных наверняка были «макаровы».
– «Макаровы», – подтвердил капитан.
– От «стечкина» он наверняка не отказался бы. А «макаров» – что есть в руках, что нет его. Можно сказать, что это не пистолет.
– Ладно, не надо меня пугать. Я так понимаю, что вы его коллеги.
– Сослуживцы, – поправил я. – И в случае встречи со старшим лейтенантом Бравлиновым только мы сумеем его задержать. А никак не вы и даже не ОМОН.
Старший лейтенант ОМОНа согласно кивнул и передернул бронежилетом так, словно лишняя в данной ситуации тяжесть совсем отдавила ему плечи:
– Мы в Чечне в совместной операции с вашим спецназом участвовали. Мы не конкуренты, – голос был честный, и не поверить такому подтверждению ментовский капитан не мог.
– Тогда вы и поедете со мной, – решил ментовский капитан и ткнул меня пальцем в грудь.
8
Бандана – косынка, в данном случае, камуфлированная косынка, предмет военно-полевой формы одежды спецназа.