В ту ночь графу долго не удавалось заснуть. Сон перебивал восторг, который он испытывал, овладев важной составной частью эликсира жизни. Удача шла за ним по пятам. Уже на следующий день полковник сообщил Сен-Жермену, что в Бомбей из Исфахана с грузом изюма, шелковых тканей, вина и розового масла прибыли армянские купцы из Джульфы.[44] При встрече начальник форта по секрету сообщил графу о конфиденциальной просьбе Мирзы Мехди-хана Астерабади, секретаря нынешнего фактического правителя Персии Надир-Кули-хана. Тот просил прислать в Исфахан сведущего в вопросах библейской и евангелической истории человека. Непременным условием было требование, чтобы это был человек светский, образованный, ни в коем случае не посвященный в какой-либо духовный сан, не иезуит или представитель какого-либо другого религиозного ордена.
Полковник, сообщив эту новость, усмехнулся и добавил, что, по-видимому, граф родился в рубашке — не успели они оглянуться, а оказия уже приспела.
— На моей памяти на Востоке подобного стечения обстоятельств можно ждать годами, — комендант крепости замолчал, потом, пожевав дряблыми старческими губами, продолжил. — Теперь по существу. Этот Мехди-хан Астерабади достаточно точно ориентируется в европейских делах. Думаю, ваша кандидатура его заинтересует. Вы, господин Де-Монферра, образованы, не числитесь на службе у какого-либо правительства, путешествуете, если я правильно понял, с научными целями? — он подозрительно глянул на Сен-Жермена. — Или я ошибаюсь?
— Нет, вы не ошибаетесь, — ответил Сен-Жермен.
— Вот и хорошо. У вас влиятельные друзья в Лондоне. По-моему, вы как раз тот человек, кто в состоянии справиться с этой очень важной и деликатной миссии. Чтобы между нами не было неясностей, под миссией я понимаю, что по возвращению в Бомбей вы подробно опишете состояние дел в нынешней Персии.
— Обрисую, — поправил его Сен-Жермен.
Полковник удивленно посмотрел на гостя.
— В устной форме, — пояснил граф. — Это будет что-то вроде подробного, вдохновенного рассказа о необычайных и волшебных приключениях, случившихся со мной на земле древней Персии. Если желаете, пусть ваш офицер записывает за мной, однако далее вашего кабинета эти записи выходить не должны.
Полковник кивнул, потом спросил.
— Вы, кажется, закончили Сиенский университет по медицинской части?
— Да. По юридической тоже.
— И видите какие-то сны, которые помогают вам за несколько дней изучить любой язык?
Сен-Жермен, словно извиняясь, развел руками.
— И выдаете себя за человека, встречавшегося с пророком огнепоклонников Зороастром?
И на этот раз Сен-Жермен промолчал. Это было неучтиво, но граф догадался, что подобные вопросы по самой своей сути претят трезвомыслящему британцу, достаточно наслышанному о мистических тайнах Индии и испытывающего что-то подобное ненависти и отвращения к этой корчащейся в судорогах религиозного фанатизма стране. Почему жители Индостана, если они так гордятся древностью своих измышлений и утверждают, что им известно, как возникла вселенная, не могут устроить жизнь на разумной основе? Зачем приверженность старине, кровавые обряды, многодневные представления о похождениях какого-то боговоплощенного Рамы, шум, гам, исхудавшие донельзя бродяги на рынках, которые то и дело впадают в транс, во время которого им, видите ли, дано лицезреть свет небесный? Сен-Жермен легко проник в мысли этого образцового английского офицера, который — как, впрочем, и все остальные служащие-британцы, — устраивая в чужой стране свою резиденцию, первым делом попытался истребить в своем поместье пальмы и прочую местную растительность и насадить любезные его глазам дубы и клены, разбить лужайки, научить слугу-индийца правильно выговаривать «сэр».
Так что подобные вопросы мрачноватый полковник задавал скорее не Сен-Жермену, а себе, и не в силах дать на них ответы — любому объяснению этого, так называемого итальянского графа он никогда бы и ни за что не поверил, — решил, что чем скорее он сбудет с рук этого проходимца, тем лучше.
— Итак, вы близки к осуществлению своей мечты. Вы утверждаете, что отправились на Восток с целью изучения здешних снадобий? Насколько вам везет в этом предприятии?
— О, полковник, я раздобыл важную добавку в эликсир жизни, составлением которого занимаюсь.
Опять наступила долгая пауза. Черт бы его побрал, этого итальянца или за кого он там себя выдает! Полковник чуть слышно скрипнул зубами. Он занимается составлением эликсира жизни!.. Чистый авантюрист, без подмеса. В любом случае его надо поскорее, под любым благовидным предлогом выставить из Бомбея. Не дай Бог, если он окажется французским шпионом!
Сен-Жермен терпеливо ждал. Торопить британца, решавшего неразрешимую задачу, было бесполезно. Наконец тот облегченно вздохнул, несколько раз сжал и разжал пальцы. Действительно, он ничем не рискует, посылая подобного пройдоху в этот «гиблый Исфахан», в котором людей режут, как кур. После падения династии Сефи, чей последний представитель, шах Хоссейн, как говорят очевидцы, был редкий придурок, — кто только не захватывал столицу: и кочевники-гильзаи, пришедшие из Афганистана, и их сородичи, племя ашрафи. Турки хозяйничали в Армении и Грузии, прорвались в Арабистан, московиты под водительством царя Петра тоже отхватили изрядный кусок — южные берега Гирканского моря. Теперь, рассказывают, в одной из областей Персии появился некто Надир-Кули-хан, который якобы сумел разгромить афганцев — как гильзаев, так и ашрафи, и восстановил на троне последнего законного властителя — сына Хосейна, Тахмаспа. От этого Сен-Жермена после возвращения его в Бомбей можно будет получить ценные сведения, которые помогут прояснить обстановку и, возможно, округлить личный капитал. Нет в Европе более выгодного товара, чем персидские ковры, знатоком которых полковник считал себя, а также парчовые ткани, исфаханские атласы и бархаты. О, ковры — это был его конек! Полковник даже чуть прикрыл глаза и на его осмуглившемся за время пребывания в Бомбее, вытянутом лице проступило мечтательное выражение. Лучшие, конечно, из Кермана — зеленоватых и оранжевых тонов, на них вытканы приятные глазу растения, попадаются ковры с павлинами — эти самые ценные. Рисунок обрамлен редчайшего изящества декоративной вязью. А кашанские ковры из шелка и овечьей шерсти! Прекрасны и те, что сотканы в Ширазе.
Что ж, пусть едет, беды большой не будет, если он сдохнет от жажды где-нибудь в Большой Соляной пустыне. Страшные сказки рассказывают про эти места. Говорят, там находят высушенные трупы, тысячи лет нетронутыми пролежавшие в кевирах — впадинах, заполненных черным песком и покрытых коркой соли. Если корка ломается под ногами, несчастному нет спасения…
— Ваша поездка, — наконец заявил комендант, — полностью сообразуется с заинтересованностью его величества короля Георга II в персидских делах. Надеюсь, вы понимаете, что эта оказия — редчайший шанс проникнуть в столицу Персии Исфахан, так что вам придется держать открытыми не только сердце, но и глаза и уши. Итак, ваша мечта близка к осуществлению…
— Полковник, я не совсем понимаю, чем же мне предстоит заниматься в Исфахане у этого… как вы сказали?
— Мирзы Мехди-хана… Как ни удивительно это звучит, но вас призывают помочь ему перевести на фарси Новый Завет.
— Что?!
— Да-да, Святое Писание.
— Зачем, полковник?
— Это тоже следует выяснить. Знаю только, что Надир-хан приказал местным муллам перевести Коран на персидский язык, хотя это строго-настрого запрещено самим Мухаммедом. Более того еврейским раввинам было поручено заняться переводом Библии, армянам — Деяний апостолов, Посланий апостолов и Апокалипсиса. Все дело в том, что по нашим сведениям какой-то католический миссионер — по-видимому, иезуит — уже перевел на фарси Святое писание. По-видимому, вам придется проверить его перевод и доказать, что в нем нет никакой политической подоплеки. Что это — точный текст. Выходит, что и на Востоке не очень-то доверяют братьям из «Общества Иисуса».
Наступила тишина, во время которой полковник долго изучал моложавое лицо Сен-Жермена, потом, пожевав дряблыми старческими губами, спросил.
44
Джульфа (или Новая Джульфа) — южный пригород столицы Персии той поры Исфагана, где жили в основном армяне. Старая Джульфа находится на границе Армении и Ирана.