Сен-Жермен прытко выскочил из кресла, совсем, как юноша, заходил по комнате, вышел на балкон, откуда зябко тянуло ночной прохладой. Затем вернулся и, облокотившись на конторку с противоположной стороны, словно делясь великой тайной, признался.
— Джонатан, король Пруссии, был великий человек! Ум, глубокий стремительный, выпестованный Вольтером, крепкая воля, энергии на десятерых, практическая сметка. Разве что широты ему не хватало, славянской гибкости. То есть, обязательных в умственных делах шатаний и сомнений, которыми в полной мере овладела его родственница Екатерина, сидючи на русском троне. Запомните на будущее, всякие мыслительные извивы вашего соотечественника Тристрама Шенди[174] имеют куда более глубокий смысл, чем это кажется с первого взгляда. Всякая метода ограничена по сути своей. Подобные же, на грани идиотизма, рассуждения, какими украшал свою жизнь незабвенный Шенди, прежде всего, дают ясное разграничение между безумным и практическим разумом и позволяют взглянуть на проблему с неожиданной стороны.
— Это записывать? — зевнув, спросил Джонатан.
— Ну, — развел руками Сен-Жермен, — если вам не интересно… Хорошо вернемся к Фридриху. К сожалению, императрице Екатерине II было далеко до Фрица в нравственном смысле. Король прусский был что называется истинно добродетельный человек. Не следует обращать внимание на упреки современников о его якобы неумеренной жестокости и необычайном коварстве. Тем более, что в подобных обвинениях особенно изощрялись австрийцы, которые превратили Венгерское королевство в заповедник, где санкционированные и несанкционированные убийства превратились в главный козырь властей. В молодости Фриц отличался особой пылкостью натуры и пытался бежать от отца, фельдфебеля на троне, Фридриха-Вильгельма I в нынешние Северо-Американские Штаты. По крайней мере, во время наших встреч он сам как-то признался мне, что фантазии Руссо произвели на него сильное впечатление. Беглецы были пойманы, принца подвергли заключению. На глазах Фридриха палач отрубил голову его несчастному путнику Катте — это был тяжелый удар для молодого кронпринца. Фриц был сослан в Кюстрин, где провел несколько лет, трудясь в городском управлении мелким чиновником. Здесь вот что интересно — с постижением работы прусской системы государственного механизма, Фридрих впитывал и проникался заветами отца.
Фридрих-Вильгельм требовал от наследника не так уж много. Вот краткий набор заповедей, которые, по его мнению, воспитатели должны были накрепко вколотить в голову сына. Латыни не нужно. Математика полезна исключительно для фортификации. Ремесло солдата — единственный путь к славе. Древнюю историю следует пройти слегка, главное досконально разобраться в том, что за последние сто пятьдесят лет было сделано в Бранденбурге хорошо и что плохо. В результате маленький Фриц изобрел игрушечных солдатиков. С другой стороны ему повезло подростком встретить Дюгана де Шандена, который, обучая отрока французскому языку, привил ему вкус к рассуждениям, наукам и искусствам.
Фридрих был философ на троне. Король как-то признался: «Под влиянием философии, я начинаю верить в возможность существования у меня души и, пожалуй, в возможность ее бессмертия».
— Одним словом, — перебил Сен-Жермена секретарь, — если бы кто-то неопровержимо доказал, что душа необходимо существует, он тут же согласился бы?
— Вот именно! — кивнул граф. — Но я никогда не решился бы поставить подобный опыт. Существование души — вещь недоказуемая! И слава Богу! Нет надобности убеждать кого-то в наличии этой субстанции. Вот почему я никогда не прощу так называемым «просветителям» саму постановку вопроса о необходимости подобного доказательства. По этому поводу можно сделать следующее замечание — исключите из нашей культуры понятие «душа», что останется? Фридриха живо интересовали важнейшие проблемы познания, но в сущности он всегда оставался скептиком, подмечающим во всех явлениях, прежде всего, отрицательную сторону.
Но вернемся к портрету.
Это был зоркий, не упускающий своей выгоды человек. Прекрасное повторение Надир-шаха, однако не в пример своему духовному предшественнику Фридрих был образованным, я бы сказал утонченным человеком. В смысле сохранения жизни, поверьте, Джонатан, самую весомую гарантию дает образование. Если взглянуть шире, то культура…
Какая наиболее четкая черта его характера сразу бросилась мне в глаза? Это безусловно честолюбие. Как и его наставник Вольтер, оба свято верили, что слава все спишет. Это были люди большого ума, господствовавшего у них над всеми иными душевными способностями. Фридрих ни в коем случае не отказывал в полезности прекрасным душевным порывам, но всегда утверждал, что высшая добродетель заключается в том, чтобы ставить их на место. Я пытался уточнить: «Это значит, держать в узде?» — на что король возражал: «Ни в коем случае!.. Именно ставить на место. То есть, уметь использовать…»