— Прошу освободить меня, — веско продолжил я, — от всякого рода ходатайств, просьб, принуждений. Это выходит за рамки приличий. Вы — благородный человек и должны понимать, что подобные требования наносят мне оскорбление и как человек чести я буду вынужден защитить ее.
Я ожидал, что Деметре вспылит, однако хозяин разволновался еще сильнее. Страх так и сочился из него.
— Ах, уважаемый Жермени, разве это я принуждаю вас к браку? Разве мы с Кетеван могли мечтать о такой великой чести, чтобы советник самого правителя, беглербек западных земель, картвели,[75] наконец, — согласился принять участие в ее судьбе. Это воля самого Надир-хана.
— То есть?..
— Посредник в конце упомянул, что могучий Надир-хан обмолвился, мол, лучшего жениха, чем проживающий в нашем доме мудрый Талани, Тинатин не подобрать.
— Ну и что! Это не более, чем пожелание.
Они оба уставились на меня в немом изумлении.
— Да кто ж подойдет к ней после такого предупреждения, — тихим голосом попыталась вразумить меня Кетеван. — Кому голова на плечах не дорога?
Она помолчала, потом уже более спокойно и даже с некоторой пылкостью добавила.
— Да, отец баловал Тинатин, но она хорошая, добрая девочка. Она будет верная жена и не посрамит вашу честь. Она сумеет защитить свое и ваше достоинство.
«Ага, с кинжалом в руке…» Я на мгновение представил Тинатин при французском дворе, при любом немецком, в самом захудалом курфюрстшестве, где на женщину смотрят исключительно как на объект для наслаждения, — и мне стало жарко. Скольких кавалеров она уложит прежде, чем ее заточат в Бастилию? Нельзя и помыслить, чтобы прямо и грубо отказать в ласках таким пройдохам и охотникам за чужими женами, как герцоги Лозён, Шуазель или сам герцог Орлеанский. Сам король Луи XY тоже хорош. Я представил ее на высоченных каблуках, вынуждающих женщин подавать вперед грудь, в платье с огромным вырезом впереди, насчет которого в придворных кругах шутили: «Женщина желает, чтобы он был настолько велик, чтобы две мужские руки могли удобнее проскользнуть вовнутрь, хотя они не имеют ничего против того, чтобы он был еще больше».
Конечно, можно было бросить свет, обзавестись поместьем и предаваться семейным радостям на фоне деревенского пейзажа. Меня даже передернуло.
— Уважаемые господа, повторяю еще раз — в мои намерения не входит женитьба. Позвольте моему слуге уложить вещи, к вечеру я покину ваш дом, который оказался далеко не так гостеприимен, как казалось.
Кетеван и Деметре переглянулись. Инициативу взяла на себя хозяйка.
— Господин Жермени, неужели вы полагаете, что, переехав на другую квартиру, сможете избежать предписанной вам женитьбы?
Я вздохнул и сказал:
— Мы разговариваем на разных языках. Вы просто не желаете меня понять…
— Нет, это вы не желаете! — решительно заявила Кетеван. — Если вам не дорога собственная голова, то наши головы нам пока еще очень даже пригодятся. У нас два сына, хозяйство, большой виноградник неподалеку от Пасанаури, участок в Садгери. Мы приходимся родственниками князьям Мухранским.
— Зачем вы все мне это рассказываете, уважаемая Кетеван. Я не собираюсь и никогда не женюсь на вашей дочери.
Я хотел было добавить, что мне не по сердцу пришлась ее бьющая в глаза красота, отвратителен нрав, возмущают капризы, от ее нежного, но слишком звучного голоска, мне становится не по себе, однако прикусил язык. Подобное оскорбление могло стоить мне жизни. Уже сказанного было вполне достаточно, чтобы хозяин метнул в мою сторону яростный взгляд.
— Прошу простить, уважаемый Деметре, если обидел вас. Достоинства вашей дочери неоспоримы. Она как нежный бутон, но беда в том, что я не имею права жениться. Знаете, где в Тифлисе расположено подворье католических миссионеров?
Тот кивнул.
— Там живут монахи-иезуиты, — продолжил я. — При посвящении они приняли обет безбрачия. Вот и я отношусь к подобному ордену. Только куда более малочисленному. Я постараюсь выяснить, чем вызвано желание правителя женить меня на Тинатин. Я попытаюсь объяснить ему, что я не могу сочетаться в браке.
…Мирзо Мехди-хан был со мной откровенен.
— По нашим законам, если ты женишься на подданной шаха, сам становишься его подданным. Ни одна женщина не имеет права покинуть Персию без его письменного разрешения.
— Выходит, меня желают приписать к персидскому государству? Но зачем?
— Затем, что нынче твое положение двусмысленно и создает некоторые неудобства правителю в отношениях с шиитским духовенством. Они уже начали поговаривать, что проклятый гяур вертит господином и пока неизвестно, чью волю он выполняет.