Когда проезжали тоннель Линкольна, Фадж запел:
— «Принстон» пишется М-Э-Н.
— Ничего подобного, тупица, — сказал я. — Это «Мэн» пишется М-Э-Н.
— Я знаю. Просто песню сочиняю.
— А давай ты будешь сочинять её в уме, — предложил папа. — А как доберёмся до Принстона — споёшь. Тогда это будет сюрприз.
— Сюрпризы я люблю, — сказал Фадж. Он помолчал минутку, потом говорит: — А знаешь что, пап? Я слетел с катушек.
— Кто тебе такое сказал?
— Пита. Правда же? — спросил он меня.
— Да. Сказал. Потому что ты слетел.
— Я слетел, как твоя карта мира со стены, — сказал Фадж. Потом положил голову маме на плечо, засунул пальцы в рот и зачмокал. Он так и ехал в маске с резиновым носом.
Глава пятая
Маленькие вкусней
Наш дом, вернее дом Милли и Джорджа, очень старый. Ванна там на ножках, а холодная и горячая вода текут не из одного, а из разных кранов, и когда моешь руки, ты или замерзаешь до смерти, или варишься заживо, на выбор. Мама говорит, нужно сначала заткнуть раковину пробкой, потом налить в неё воду: так, мол, холодная и горячая смешиваются. Столько мороки! Но, по крайней мере, тут пользуются не ночными горшками, а нормальными унитазами. И на том спасибо.
Снаружи дом покрашен жёлтой краской, ставни белые. Окна и двери в виде арок. Папа говорит, в этом его очарование. Я лично думаю иначе, но своё мнение лучше держать при себе. Полы в доме деревянные и скрипят под ногами.
На первом этаже гостиная с пианино, столовая с таким гигантским столом, что приходится кричать, чтоб тебя услышали, кухня с висящими на стене сковородами и кастрюлями и библиотека, где стены уставлены рядами книг. Есть комната с коричневой кожаной мебелью, комната с зелёной кожаной мебелью, красной и жёлтой. Наверху четыре спальни. И куда ни глянь — камины. В каждой спальне по камину, в столовой, в библиотеке и ещё в гостиной. Только в ванных комнатах нет и в кухне.
Мама с папой называют дом фантастическим, великолепным, невероятным. Я слышал, как они друзьям по телефону описывали его такими словами. Кошмар, правда?
Соседние дома от нашего мало отличаются. Старые все. Похожие на этот, с маленьким палисадником перед домом и большим участком позади. На нашем участке — клумба с розами Джорджа и грядки с овощами и лекарственными травами Милли. В первый же день, как мы приехали, папа накупил кипу книжек с названиями «Всё о ваших розах», «Всё о ваших лекарственных растениях», «Натуральные овощи» и мою любимую: «Смерть жукам на вашем участке».
— В Нью-Йорке мы никаких жуков не замечали, да, папа? — спросил я за обедом.
— Хватит, Питер, — ответил папа.
— Хватит, Пита, — повторил Фадж.
— Прекрати! — сказал я ему.
— Прекрати! — он мне.
У Фаджа новая игра — повторять за мной. На этот раз он меня здорово взбесил.
— Передай, пожалуйста, соль, — сказал я маме.
— Передай, пожалуйста, соль, — захохотал Фадж.
Я вскочил, громко отодвинув стул.
— Я так больше не могу! Сделайте же что-нибудь! — попросил я родителей.
Но он уже не мог остановиться.
— Я так больше не могу. Сделайте что-нибудь! — от смеха он аж подавился.
Папа перевернул его вверх ногами и похлопал по спине.
— Я хочу, чтобы ты перестал так делать, Фадж, — сказал он. — Ты понял?
Не знаю, почему родители всегда спрашивают Фаджа, понял ли он. Он прекрасно всё понимает. Тут дело совершенно в другом.
Фадж кивнул.
— Потому что если не прекратишь повторять всё за Питером, я тебя не только по спине хлопну. Ты меня понял?
Я не удержался от ухмылки.
У мамы есть такая штуковина, чтобы носить Тутси, называется слинг. Она обматывает себя и младенца, и Тутси уютно, и маме удобно. Иногда и папа им пользуется. Мама говорит, когда я был маленьким, такого ещё не придумали. Да, я много чего упустил.
Каждый вечер после ужина мы идём гулять в город и заходим в «Баскин Роббинс» за мороженым. Однажды вечером мама спросила, не хочу ли я понести Тутси в слинге.
— Нет, спасибо, — говорю. — Лучше умереть, чем показаться на людях с младенцем на шее.
— Ой, Питер, ну и глупый же ты.
В «Баскин Роббинс» проводили конкурс: придумать название для нового вкуса мороженого. Я предложил такие: «Лимонный маньяк», «Чокнутый шоколад» и «Отчаянная мята».
Недели две я маялся дома, пока наконец не познакомился с мальчиком моего возраста. Он живёт через дорогу, но когда мы переехали, был в лагере для скаутов. Зовут его Алекс Санто, он тоже пойдёт в шестой класс. Он очень маленький, чёлка падает на глаза, и ходит вечно в футболке с надписью «Принстон, выпуск 1991». К моменту нашего знакомства мне уже так осточертело одиночество, что пусть бы он был хоть о трёх головах, лишь бы моего возраста и хотел дружить.