Но это и логично — на черной одежде не видно крови.
Они сидели вдоль высокого и узкого стола, разговаривали и что-то пили из огромных кружек. Многие дымили, и из-за этого казалось, что мрачное помещение объял туман. Напротив длинного стола находилось возвышение, на котором стояли, наверное, музыкальные инструменты — огромный цилиндр, что-то клавишное и струнное.
— Вечером на нас находит грусть порой, порой, — гремело со всех сторон.
Люба просочился к стене, и, стараясь казаться тенью, отдышался. Паника почти прошла, и до него дошло, что он напрасно боялся все белые автомобили. Наверняка не на каждом сбоку было написано "Звери". Теперь от безумного бега болели ноги и сильно хотелось пить.
К счастью, с питьем в заведении проблем не наблюдалось. Прозрачные запотевшие кружки с пенной янтарной жидкостью стояли на всех плоских поверхностях. Люба протянул руку, взял одну с низкого столика и крупными глотками осушил до дна — прохладный напиток с солодовым привкусом быстро утолил жажду.
— Слышь, ты, гопота! — неожиданно один из бородатых громил отвлекся от беседы и возвысился над ним. — Это мое пиво!
Громила отшвырнул столик и, схватив Любу за шиворот, оторвал от пола.
— Е-е, врежь ему! — хихикнул черноволосый человек.
"Да что же я опять им сделал!?" — повиснув, он сжал ладонь в кулак, чтобы нанести удар.
— А ну тихо! — по ту сторону высоко стола возмутился щуплый и тощий человек, зычный голос которого, однако, перекрыл все звуки. "Бармен" — гласила надпись на его футболке. — Четверг! А с четверга по пятницу, — он ткнул пальцем в доску, на которой белым мелом было написано: "Чт-пт — драки запрещены; пн — выходной".
— И чё делать? — озадаченный громила поставил Любу на пол. — Как разрешить конфликт? Он вылакал мое бухло. И кружку осквернил!
— Что делать, что делать. Цивилизованно надо уметь вопросы решать, а не крушить заведение к чертовой матери, — бормоча, Бармен вышел из закутка и поставил столик на место, после чего выдвинул два стула. — По традиции, армрестлинг. Победишь ты — он возместит затраты.
— А если он? — указал на Любу кто-то из фемин.
— Он? Ах-ха, Ань, не смеши, — с этими словами громила толкнул Любу на стул. — Кого он может победить? Слабак. Сюда смотри, — бородатый закатал рукав и напряг рельефные мышцы.
Толпа, заинтересованная происходящим, тесно сгрудилась вокруг стола. Люба совершенно не понимал, что происходит, и затравленно озирался: много людей, по большей части крепких и рослых. Замкнутое помещение. Все плохо. Очень.
Громила, что-то ехидно говоря, сел напротив и поставил на стол руку, упираясь в твердую поверхность локтем.
— И? Зассал? — несколько пар глаз выжидающе уставились на Любу; он намек понял и повторил позу соседа.
— А ну, раз, два! — скомандовал Бармен.
Громила ладонью обхватил его ладонь и потянул руку к столу. И стало ясно, что происходит — предки затеяли игру. Он баловался так раньше, с Вэрой, но редко, потому что всегда проигрывал бывшему партнеру. Догадка принесла такое облегчение, что захотелось плакать и смеяться.
Игра! Не связывать, не догонять, не бить — они хотят всего лишь поиграть!
Когда громила почти прижал его предплечье к столу, Люба опомнился и без особого труда перетянул руку соперника обратно.
— Да ну! — у бородатого вытянулось лицо.
— Серьга, кажись, ты облажался!
— Серьга не смог уделать гопоту-у, — заулюлюкала толпа.
— Он читерил, я видел, он другой рукой за стол держался! — разнервничался бородатый. — Так, хорошо. Давай еще!
— А ставки? — нахмурился Бармен.
— Да хрен с ним, ставлю пятихатку! — громила достал мятую бумажку из кармана и небрежно бросил ее на стол, после чего размял шею, насупился, напыжился, и стал чем-то напоминать быка. Поставил руку в стойку — Люба повторил за ним.
— Раз, два! — прозвучала знакомая команда.
Бородатый напрягся так, что на покрасневшем лице выступили вены; пытаясь одержать победу, он привстал со стула, что, разумеется не помогло — с некоторыми усилиями и намеренно чуть-чуть поддавшись, Люба придавил руку противника к столу.
— Ух, — под едкий смешок своих громила утер со лба обильный пот. — Что, угораете? А ты, Черный, сам попробуй!
Он, явно раздраженный, уступил место другому игроку, в сравнении с которым громила смотрелся маленьким ребенком. Напротив Любы разместилась безмятежная гора, с каменным лицом.
— Сотку, — на стол легла еще одна бумажка.
— Сто на сто! Итак, раз, два!
Ни единый мускул на лице горы не дрогнул, когда он проиграл.
— Нет, парни, это гон! — на освободившийся стул приземлился юркий человек с огромными усами и в очках. — Ставлю полтешок!