Глава 15. Тональный крем
Ребенок, очевидно, утомился. С ноющей интонацией он повторял одни и те же предложения — что хочет есть, хочет в туалет и хочет домой. Люба сидел в паровозе, обхватив голову руками, и раскачивался вперед-назад. Иногда он подходил к забору и осторожно подглядывал в щели: враги в черно-синих формах все так же сновали по улице и допрашивали прохожих. Казалось, что они будут здесь ходить всегда.
Пару раз во двор входили люди. Один раз Люба успел спрятаться за башней, второй раз наклонился и сделал вид, что завязывает шнурки. Пока везло — его не узнавали. Но он понимал, что это ненадолго: вечно прятаться во дворике не выйдет. Рано или поздно они его найдут.
— Люба, ты же сильный. Давай ты их раскидаешь и мы пойдем домой? — с надеждой спросил ребенок.
— Иди, — он кивнул в сторону ворот. — Им я. Не ты.
— Без тебя я не пойду, — возмутился Сеня. — Раз так, тогда я маме позвоню. Она или нам поможет, или нас убьет.
После он долго говорил по кнопочному девайсу. Размахивал руками и наворачивал круги по двору; Люба смотрел на него и думал, что вызвать Маму — хорошая идея. Как минимум, он уведет ребенка в безопасное место. Вряд ли светловолосый захочет помочь и ему тоже. Во-первых, это трудноосуществимо, а во-вторых, Мама его явно невзлюбил.
Главное, чтобы светловолосый не привел с собой врагов.
Минуты тянулись мучительно долго. И Люба, и Сеня припали глазами к щели в воротах: ничего не изменялось. Все те же люди в формах, спешащие куда-то прохожие; вот недалеко от ворот притормозила машина и оттуда вышел Мама, с ведром и с сумочкой в руках. К нему тут же подошел человек и сунул под нос лист бумаги с изображением Любы — тот мельком глянул на нее, отрицательно махнул, и уверенным шагом направился к воротам.
Запищали кнопки, и светловолосый шагнул во двор. Вид у него был такой суровый, что Люба непроизвольно голову вжал в плечи; и он, и Сеня дружно попятились, не спуская с Мамы глаз.
— Сеня, стой на шухере, — бросил он, быстро приближаясь к Любе. — Ну здравствуй, что ли.
Он машинально прикрыл руками голову, защищаясь от вероятного удара металлическим ведром.
— Совсем дурак? Я его спасать приехала, а он! — Мама, посмотрев по сторонам, извлек из ведра темно-серую одежду — длинную юбку и рубашку — и протянул ему. — Переодевайся.
— Ты хочешь мне помочь? — удивился он, осторожно опуская руки.
— Я не понимаю твоего языка. Давай без драматизма, переодевайся. Быстро!
— Да, Мама, я понял, да, — он послушно стянул куртку.
— И не мама я тебе. Слышишь?! Не мама! Да я скорее вздернусь, чем еще рожу хоть раз. Меня зовут Алина. Понял?
— Не Мама, а Алина, понял, да, — как можно вежливее ответил Люба, чтобы ненароком не вывести из себя и без того взвинченного человека.
— Молодец, — Алина помог ему застегнуть пуговицы на рубашке. — А теперь садись. И на меня смотри.
Он достал из сумочки тюбик, выдавил его содержимое на ладонь и размазал это что-то Любе по лицу. Потом — еще раз.
— Кошмар, — Алина сморщился. — Ты пил? Откуда перегар? И руки тоже смажь.
Он выдавил на предплечье Любе немного крема — он послушно растер субстанцию по коже. Растирая, оценил гениальность простой задумки: от крема телесного цвета пигментные пятна побледнели. После второго слоя полностью исчезли. Завершительным штрихом Алина повязал Любе платок на голове, надежно спрятав волосы.
— Мать родная не узнает. Очки не надо, они привлекут внимание, просто смотри вниз. До такси пройти несколько метров, надеюсь, не заметят. Все, вставай, бери ведро, идем, — он взял его под локоть и повел к воротам.
Снаружи Любе стало не по себе — он сильно вцепился в локоть Алины и уставился под ноги. Один из врагов подскочил к ним.
— Вы к нам уже подходили, — сердито сказал светловолосый, открывая дверь машины. — Сеня, залезай. Люба, отпусти меня, садись.
Внутри автомобиля он отвернулся к окну и закрыл глаза, чтобы его не узнал водитель. Так, в полнейшей тишине, они тронулись с места и куда-то поехали. И каким же было облегчением сквозь приспущенные веки разглядеть то самое жилище, когда машина остановилась. Люба надеялся и верил, что светловолосый привезет его именно сюда, но до последнего сомневался; теперь же он был готов его расцеловать.
Алина отсчитал водителю бумажки и они вышли из автомобиля. Быстро вошли в дом, где светловолосый, не разуваясь, первым делом задвинул окна полотнами из ткани. После он спиной прислонился к стене и громко охнул:
— Твою мать!