Это была обитель устаревших раритетов. В Гетто отправлялись все старые модели автоматов, роботов, андроидов и других машин, ставших бесполезными для занятого человечества. Здесь было все, что когда-либо так или иначе работало, — от тостеров и электрических ножей до мачтовых кранов и компьютеров, которые могли считать лишь до бесконечности минус единица. Бедный Фиксер-Миксер потерял одну из своих клешней и теперь был не в состоянии перетащить тонну цемента.
Это был еще тот городок. Каждый сломанный объект так или иначе помогал другому сломанному объекту. Каждый древний калькулятор мог скалькулировать что-то полезное — ну хотя бы какова должна быть ширина улицы между кварталами, чтобы по ней могли проехать газонокосилки и прочие колесные агрегаты.
Усталый старый служитель супермаркета взял Дэвида под свою опеку. Он жил в выгоревшем нутре древнего рефрижератора.
— Со мной не пропадешь, пока транзисторы не погорят, — сказал служитель.
— Вы очень добры. Но я так хотел, чтобы со мной был Тедди, — сказал Дэвид.
— А что такого особенного в Тедди?
— Мы играли вместе, Тедди и я.
— Он был человек?
— Он был такой же, как я.
— Всего лишь машина? В таком случае лучше забыть о нем.
«Забыть Тедди? — подумал про себя Дэвид. — Но я же так любил Тедди».
Впрочем, в рефрижераторе оказалось уютно. Однажды служитель спросил:
— Кто был твоим хозяином?
— У меня был папа по имени Генри Суинтон. Но он всегда был занят делами.
Генри Суинтон, как всегда, был занят делами. Вместе с тремя компаньонами он пребывал в отеле на одном из островов южных морей. Из номера, где они собрались, открывался роскошный вид на золотые пески пляжа и океанскую ширь. Под окном росли тамариски, их листья слегка покачивались под легким бризом, уносящим прочь тропическую жару.
Ворчанье волн, накатывающих на пляж, не проникало через тройное остекление.
Генри и его коллеги развалились в креслах с бутылками минеральной воды в руках и ноутфайлами на коленях.
Генри сидел к чудному пейзажу спиной. Теперь он был уже генеральным директором «Уорлдсинт-Клоз» — старшим по должности среди остальных присутствующих. Что касается этих остальных, то один из них, точнее, одна — Асда Долоросария, взяла на себя смелость высказаться от оппозиции.
— Ты видел цифры, Генри. Вложения в Марс, которые ты предлагаешь, не окупятся и за сто лет. Будь же благоразумным, оставь свою сумасшедшую затею.
Генри покачал головой.
— Благоразумие это одно, Асда, а чутье — совсем другое. Ты же прекрасно знаешь масштабы нашего бизнеса в Центральной Азии. По площади это почти тот же Марс.
Мы же смогли сделать так, что от конкурентов туда не поступает ни единого синта. Я начал бороться за Центральную Азию, когда никто и не думал соваться туда. Вы должны доверять мне!
— Самсаввн против, — сухо проговорила Мори Шилверстайн. Самсавви назывался суперсофтпьютер МК-5, который весьма эффективно осуществлял управление корпорацией «Уорлдсинт-Клоз». — Извини. Ты умница, но ты же знаешь, что сказал Самсавви. — Она изобразила что-то вроде улыбки. — Он сказал, что об этом лучше забыть.
Генри сцепил руки перед собой.
— Пусть так. Но у Самсавви нет моей интуиции. А я чувствую, что, если мы вложимся в Марс, с нашей помощью можно будет запустить там процесс производства атмосферы. Совсем скоро — скажем, лет через пятьдесят — «Уорлд-синт» будет владеть атмосферой. А это то же самое, что владеть всем Марсом. Любая человеческая деятельность вторична по отношению к дыханию, разве нет? — Он забарабанил пальцами по столу. — Нужно иметь нюх. Я на этом весь бизнес создал!
Старый Эйнсворт Клозински все это время молчал. Микронаушник в его ухе позволял Клозински поддерживать постоянную связь с Самсавви. Теперь Эйнсворт заговорил:
— Да насрать на твой нюх, Генри. Остальные шумно поддержали его.
— Акционеры не думают в таких масштабах, Генри, — сказала Мори Шилверстайн.
— Марс не представляет никакой ценности для инвестиций, — подхватила Асда Долоросария. Там дешевле использовать рабочую силу откуда-нибудь с Тибета. Забудь о других планетах, Генри, и сконцентрируйся лучше на том, что в прошлом году наши прибыли на этой планете упали на два процента. Генри побагровел.