Из спальни доносился назойливый шум пылесосов, вытеснивший из моего подсознания отзвуки двигателя «Гарварда». Каждое утро в десять часов в доме появлялись две уборщицы-итальянки в комбинезонах — бойцы отряда специального назначения, перемещавшегося с виллы на виллу. Через день приходил садовник, мсье Анвер, он поливал траву и кустарники и чистил бассейн. Это был скромный пожилой мужчина, житель Канн; дочь его работала в торговом центре «Эдем-Олимпии».
Одна из уборщиц нахально глазела на меня через окно ванной, словно не могла поверить, что кто-то может вести такой беззаботный образ жизни. Идея досуга в бизнес-парке потихоньку умирала, ее сменяло завистливое пуританство. Свобода понималась как право на оплачиваемую работу, досуг же был привилегией ленивых и бесталанных.
Решив съездить в Канны, я собрал распечатку корректуры и направился в дом. Сеньора Моралес, горничная-испанка, деловито занималась кухонным хозяйством, проверяя доставленные из супермаркета пакеты со всякой всячиной. Неизменно настороженный, но мягкий взгляд этой средних лет испанки напоминал мне о женщине-завхозе из моей приготовительной школы — словно та каким-то чудом была перенесена из западного Хэмпстеда на солнечные склоны Средиземноморья. Дело она делала нужное, но была болтлива, и я часто слышал, как на кухне она разговаривает сама с собой, используя странную смесь испанского и английского.
Она одобрительно кивнула, когда я взял из холодильника сифон и бутылку розового «Бандоля»{31}. Она явно считала, что каждый порядочный англичанин к полудню должен быть пьян.
— Моя машина, — объяснил я ей, — она очень старая. От пары стаканчиков она лучше едет.
— Конечно. Приезжаете в Валенсию, открываете гараж. — Она наблюдала, как я поднял стаканчик, чокаясь с утренним светом. — В «Эдем-Олимпия» всегда хороший погода.
— Что верно, то верно. Вот только этим маем выдался один непогожий денек. — Я почувствовал, как мне в ноздри ударили пузырьки, и глотнул газированного вина. — Сеньора, а давно вы в «Эдем-Олимпии»?
— Два года. Я была горничная у мистер и миссис Нарита.
— Они жили на соседней вилле? Там, где после них поселились Ясуды? Доктор Пенроуз мне говорил — они здесь не прижились и вернулись в Париж. Наверно, это было страшно, как в японских комиксах.
Сеньора Моралес опустила глаза, словно для того, чтобы получше рассмотреть инжир и фенхель.
— До этого я работала у мсье Башле.
Я поставил стакан, вспомнив, что Ги Башле, глава службы безопасности «Эдем-Олимпии», стал одной из жертв Гринвуда.
— Извините, сеньора. Представляю, как вам досталось.
— Ему досталось больше.
— Но я говорю о вас. О том, как вам, наверно, было больно, когда вы узнали, что его убили прямо в кабинете.
— Нет. — Сеньора Моралес говорила уверенно. — Не в кабинете. Он умер дома.
— Надеюсь, вас там не было?
— Я ехала из Граса. — И словно для того, чтобы оправдать свое везение, она добавила: — Я начинаю в девять. Я приехала — полиция уже в доме.
— Ну да. Это случилось очень рано. Так значит, мсье Башле был…
— Да, мертвый. И доктор Серру.
— Доминика Серру? — Пенроуз упоминал эту коллегу Гринвуда по приюту в Ла-Боке. — Разве ее убили не в клинике?
— Нет. — Сеньора Моралес разглядывала бледноватый пушок на персике, словно раздумывая — не вернуть ли фрукт в супермаркет. — Тоже в доме.
— Я думал, всех убили в «Эдем-Олимпии». Ведь доктор Серру жила в Ле-Канне.
— Не в ее доме. — Сеньора Моралес махнула рукой в сторону окон, за которыми виднелись крыши жилых домов анклава. — В доме мсье Башле. Четыреста метров отсюда.
— Значит, они погибли там вместе? Доктор Гринвуд пристрелил их обоих?
— Одновременно. Ужасно… — Сеньора Моралес перекрестилась. — Доктор Серру была очень добрый.
— Не сомневаюсь. Но что она там делала? Помогала ему чем-то?
— Ага… Чем-то.
Я подошел к окну; в саду работали разбрызгиватели, освежавшие лужайки и смывавшие накопившуюся за ночь пыль. Я-то имел в виду, что Башле заболел, может, у него случился внезапный приступ стенокардии, и он набрал номер «скорой». Доминика Серру приехала к нему, и этот вызов на дом стал в ее жизни последним, а другой доктор — у которого помутился рассудок — заявился туда со своим первым в тот день визитом.
— Сеньора Моралес, вы уверены, что они были убиты в доме Башле?
— Я видела трупы. Их выносили.
— Может быть, их, наоборот, вносили? Может, Башле привезли из офиса домой? А в этой суете вы легко могли…