На горизонте появляется тонкая голубоватая полоска земли. Все ясней и ясней очертания берега, начинают вырисовываться трубы, дома. Навстречу идут два военных судна: сторожевик и вертолетоносец. Затем появляется флотилия лодок, утлых посудин, изготовленных из двух-трех пальмовых стволов. Вода свободно ходит между ними, гребут индусы кто веслом, а кто обломком доски. Посредине дырявый парус из мешковины, однако они им управляются с ловкостью яхтсменов. В каждой лодке сидят дети пяти-шести лет. Когда лодка приближается к судну, они словно по команде вскакивают, тянут к нам руки, просят чего-то. Но судно идет пока быстро, и лодки остаются позади. Мы входим в одну из трех гаваней Мадраса, отделенную от моря большим молом. Над гаванью летают с карканьем вороны, пахнет гнилью и отбросами. На причале ржавые краны. В тени складов лежат человек сорок индусов в белых штанах и рубашках. Мне стало смешно: неужели это им предстоит грузить все сто тонн табака?
Капитан пожимает плечами, что означает: очевидно, да.
Погрузку нашего судна производила торговая фирма «Мадан и сын». Сто тонн грузили всю ночь. В шесть утра меня подняли чекеры с жалобой, что никак невозможно закрыть и опечатать контейнеры. Я взял небольшую кувалду и, выйди на палубу, за четверть часа закончил дело. Через час мы отходили от причала.
Шли вдоль восточного побережья Индии в порт Кочин, тот самый, где четыре сотни лет назад впервые высадился Васко да Гама со своими воинами. Местное население встретило португальцев гостеприимно. В «благодарность» за это колонизаторы пришли в Кочин еще раз и сожгли его дотла. Я взглянул на карту — ох и далеко же мы забрались! Тут уже и Африка рядом! Настроение у меня, естественно, приподнятое. Еще бы: проходим рядом со знаменитым островом Шри-Ланка. А ведь совсем недавно мне казалось, что эти места невообразимо далеко! И вообще по мере плавания ощущаю одну разочаровывающую мысль: оказывается, ничего особенно далекого не осталось на нашем шарике... Это печально, так бывает, когда посетишь дом своего детства и вдруг обнаружишь, что комнаты малы, а бабушкин сундучище — всего-навсего не большой пузатый ящик с ободранной обивкой. Что ж ты так не велика, родная моя планета! Ведь Колумбу и Васко да Гаме ты казалась необъятной! Прошли века, взлетели в небо космические корабли, побежали по морям быстроходные суда — и все приблизилось, уменьшилось, стало таким беззащитным!
Но все же, как ты прекрасна, Земля, и как заманчивы неведомые дали! Смотрю на желтую полоску берега, утыканную пальмами, на стаи касаток, сопровождающие нас, душа моя бурлит от радости, что я — часть этого мира. Но почему-то на лицах других не замечаю ничего. Неужели люди привыкли? Или притворяются? Или, как Володя Романюк, мечтают только, как бы добраться до портофлота? Нет, как хотите, я убежден, что тот, кто мог и не бывал здесь, не увидел этого моря и пальм, не почувствовал запаха магнолий и пряностей, — много потерял.
Подходим к Кочину, райскому местечку, как его называют теперь. Здесь неподалеку есть большая коса, соединяющая южный берег Индостана со Шри-Ланкой, ее зовут Адамов Мост. Есть и Адамовы Пики. И вообще богословы спорят, здесь ли в долине Евфрата уготовил библейский бог местечко для сотворенных им Адама и Евы. В общем, райское местечко, однако, до хорошей жизни здесь еще не близкий путь. Хотя правительство Индии предпринимает много усилий для улучшения жизненного уровня народа, развития промышленности и сельского хозяйства, последствия английского колониализма все еще сказываются, и живут индусы трудно. Говорят, года три назад в штат Керала, а именно в порт Кочин, понаехало множество вольношатающихся по свету хиппи из Европы и Америки, пожелавших обосноваться здесь. Но, поскольку труд для такого сорта людей «противопоказан», а на дармовщину здесь не проживешь, хиппи разъехались, очистив город.
Мы входим в гавань ранним утром. Вдоль берега теснятся дома в строго европейском стиле, католические храмы; все утопает в зелени деревьев. Едва судно пришвартовалось к причалу, на борт стали приходить гости. Приходят целыми семьями. Мамы и дочки украшены кольцами, серьгами, мальчишки, как и папы, в белых шортах и рубашках. Девушки и женщины в ярких цветных сари, охватывающих их стройные фигуры. В длинные и густые черные волосы вплетены красные розы. Красавицы, да и только! К тому же надушены духами и розовым маслом: сегодня воскресенье, все приходят к нам, как на праздник.
Ну, а для меня снова наступает время суперкарго, короче говоря — бешеная гонка и нервотрепка. Мне кажется, что грузчики словно сговорились делать все наоборот. Я говорю: грузите фитинги на просвет трюма — они их толкают под палубу, под забой. В контейнер прошу ставить по 25 ящиков, пересчитываю: их всего двадцать. Матросов, естественно, у меня забрал старпом — надо кончать с покраской надстройки. Мастер на меня уже покрикивает, а я хоть разорвись. Подсунули неисправный контейнер, причем загрузили его мгновенно. Стали закрывать — не получается. Пришлось поднимать уже уложенные по-походному стрелы, стропить и поднимать проклятый ящик. Но и это не помогло. Стивидоры говорят: был исправный, а не закрывается, потому что судно имеет крен, я им доказываю с пеной у рта. Приходит мастер и начинает доказывать мне обратное. В конце концов, вызвали агента, мужчину, собранного и делового. Он тут же распорядился дать другой контейнер. Индусы мгновенно исполнили его приказание. Он извинился передо мной, капитаном и ушел. Вот что значит деловитость.
Вечером первый помощник разрешил мне прогуляться с парнями, с условием, что я зайду на одно из русских судов, стоящих в порту, и принесу пару новых фильмов.
Мы вышли на малоосвещенные улицы города. По дорогам бродят коровы — священные животные индусов. И овцы тоже бродят, словно на пастбище. Народу не много. Изредка пройдет парочка, прижавшись друг к другу, мелькнет велосипедист, или просигналит такси. Одно— и двухэтажные домики увиты зеленью, на стенах многих — изображение Будды. Около других домиков стоят деревянные фигурки этого божества. Мы пересекли полуостров до второго порта. У причала стоит одессит «Фурманов», большой сухогруз, выкрашенный чернью. Зашли на судно, нас там радушно приняли. Естественно, что я направился к своему коллеге суперкарго. Собрались в каюте и другие моряки. Выясняется, что судно трамповое, то есть ходит подолгу без захода в родной порт. «Иной раз по году не бываем дома», — жалуются ребята. «И что ж не уходите?» «Да вот, завершим рейс и уйдем». Но я-то знаю цену этим заверениям: каждый раз после длинного рейса моряк объявляет, что это — последний. А потом идет еще в один рейс, и так до пенсии...
Глава 9. Идем за солнцем
В иллюминатор светит яркое солнце, слышится шелест волн, по занавескам от ворвавшегося ветра пробегают судороги. Мы вышли в Аравийское море. Берем курс на запад, на другое полушарие планеты. Штурманы глядят в оба: здесь, в южной оконечности Индостана, много островков и коралловых рифов. Вдруг замолкает машина: что-то там случилось. Теплоход покачивается в дрейфе. Полная тишина, мы слились с океаном. Вот так, наверное, ощущали море наши предки, пересекавшие океан на бесшумных парусниках... Мастер и помполит уселись на корме, закинули удочки, и скоро возле них затрепыхались первые макрели. Я весь расслабился, ничего не могу с собой поделать, одолевают мысли о доме. К тому же ребята один за другим получают радиограммы. У моториста Гриши Григорьева родилась дочка, он ходит недовольный, разговаривая по телефону, обругал товарища, вообще чувствует себя не в своей тарелке. А матрос Леша Балаховцев, наоборот, рад, получив радиограмму о рождении девочки: «Маме будет помощница». Я, конечно, тоже все время думаю о своей Катюхе. Какая она теперь?
Дорофей Терентьевич, как и обещал, связался по радиотелефону с Владивостоком. Дали мою квартиру. Но меня ждало разочарование: жены дома не было, разговаривал только с сестричкой. Конечно, и это хорошо, но я-то хотел другого. Терентьич, поглядывая на собравшихся вокруг его приборов моряков, чувствует себя героем дня: еще бы, ведь именно он сегодня волшебник, одаривающий людей счастьем!