- Чой-то он тяжёлый, - пропыхтел один из носильщиков.
- Дерево сырое, - тоном знатока ответил Парамоныч - щуплый старикан, уже основательно поддатый.
Медленно проследовав мимо дюжих молодчиков, сверливших глазами каждого выходящего из подъезда человека, процессия приблизилась к похоронному автобусу. Его торцовая дверца была откинута. Через неё гроб втолкнули внутрь, затем дверцу захлопнули и провожающие начали рассаживаться в автобусе.
Бандиты мрачно наблюдали за ними. Зрелище похорон вызывало у них неприятные ассоциации, заставив задуматься о том, что и их, может быть, очень скоро ожидает нечто подобное...
Автобус отъехал, а Жорик с Бобом продолжали носиться по подъезду, представляясь сотрудниками милиции или РУОПа и ругаясь с подручными, срывая на них злость.
- Он здесь, - рычал Жорик, - он не мог уйти! Когда мы подъехали, он был у себя в квартире! Шалавы его говорят, что он вылез в лоджию! Ищите его! Он может уйти через чердак!...
Покуда у гочиного дома продолжалась суета, похоронный автобус неторопливо катил по малолюдным улицам, мимо серых многоэтажек, мимо пустырей, свалок, заброшенных строек и чахлых скверов, чья зелень заметно пожухла на жарком солнце.
Провожающие сидели со скорбными задумчивыми лицами. Автобус то и дело встряхивало на выбоинах, и гроб понемногу сползал с подставки. Двое мужчин встали и взялись за него руками, чтобы вернуть на прежнее место, но в этот момент автобус встряхнуло особенно сильно, гроб слегка подскочил, и все услышали, как в крышку что-то ударило изнутри. Опешившие мужчины отпрянули. В крышку снова ударило, и она приподнялась. Женщины дико завизжали. Водитель обернулся, увидел руки "покойника", поднимающего крышку, и импульсивно крутанул руль. Автобус на ходу развернулся, его вынесло на тротуар и он, визжа шинами, сначала шёл юзом, а потом, ударившись о фонарный столб, грузно завалился на бок, продолжая крутить колёсами.
Пассажиров сорвало с мест и швырнуло на стену, ставшую вдруг полом. На этот "пол", перевернувшись, грохнулся и гроб. Салон наполнился визгом, криками и стонами. Гоча вывалился из гроба, ударился затылком и спиной о сиденье, вдобавок его здорово задело гробовой крышкой. Вместе с Гочей вывалился покойник и распластался на нём; на покойника сверху рухнул гроб, на гроб свалились ещё какие-то люди. Все в ужасе орали и пытались выбраться из свалки.
Гоча оказался на самом её дне. После двадцати минут пребывания в гробу, где ему приходилось прижиматься к мертвецу и дышать его запахами, он весь закоченел и находился на грани полного изнеможения. Чувствуя, что ещё немного - и он потеряет сознание, Гоча начал пытаться выбраться из гроба, начал шевелиться, елозить, приподнимать крышку, что в конечном итоге и привело к катастрофе. Но даже и теперь, лёжа на дне вопящей кучи-малы, морщась от мучительной боли в рёбрах, упрямый грузин не оставлял попыток выбраться - на этот раз из свалки.
Тем временем люди начали приходить в себя. Гроб откинули в сторону. Гоча, наконец, получил возможность спихнуть с себя мертвеца. Тяжело дыша, он сначала встал на четвереньки, потом поднялся на колени. Из его носа текла кровь, под глазом наплывал синяк.
- Ты кто? - прохрипел, матерясь, Парамоныч.
- Глохни, падла, - засипел вор и трясущейся рукой вынул пистолет. - Назад! Всем назад!
Люди испуганно отшатнулись.
Автобусные окна, раскрытые по случаю жары, находились теперь наверху. Чтобы дотянуться до одного из них, Гоче пришлось взгромоздиться на сиденье. Он высунулся в окно и, мыча от боли во всём теле, вылез из салона. С автобуса спрыгнул на газон.
Вслед за ним из того же окна высунулся Парамоныч.
- Чёрный чёрт, сколько вас развелось, - шептал он, глядя, как Гоча бежит вдоль забора, шатаясь и хватаясь за голову. - Из всех щелей прёте, как тараканы...
Через минуту беглый авторитет свернул за угол и скрылся из вида.
Глава 16
- И всё равно Зубатого надо мочить, иначе вся игра теряет смысл, - доказывал Палыч.
- Они раскрыли меня, - отвечал Гоча сквозь зубы.
На его небритом лице красовались тёмные очки, частично прикрывавшие огромный, в полщеки, синяк. На лбу и виске темнели ссадины, одна рука была перебинтована по локоть.
После его фантастического бегства от Жорика прошло три дня, а он всё не мог прийти в себя. Пальцы его дрожали.
- Я нигде не могу показаться, меня всюду ждёт засада. Васяня тоже, считай, нелегал. И я что-то очень сомневаюсь, что мы хоть что-нибудь сейчас сможем сделать.
- А я думаю, что сможем, - возразил Васяня. - В себе я, по крайней мере, уверен.
- Все мы теперь нелегалы, - сказал Палыч, - и что же, из-за этого впадать в панику?
Гоча сверкнул на него глазами.
- Никто в панику не впадает! - в ярости выкрикнул он. - Но я даже ездить не могу спокойно по городу! Все мои документы остались на Зелёном проспекте!
- Ксивы - не такая уж серьёзная проблема, если разобраться, - спокойно ответил Палыч. - Всегда можно сделать новые, не хуже прежних. Сейчас мы должны решить главный вопрос: продолжаем игру с ворами, или нет?
- Я - за! - сказал Васяня. - Если мне будут давать наводку, я готов отстреливать их хоть каждый день.
В комнате, где находились только они трое, свет был притушен. За окном сгустился вечер. Палыч в спортивном костюме расхаживал возле стола, Гоча раскинулся в кресле и нервно курил, Васяня с нарочито скучающим видом сидел на подоконнике.