— Это вы насчёт рекламной листовки?
— Не только насчёт листовки. Я имею в виду всё в комплексе. Я хочу, чтобы вы думали обо всём, что так или иначе связано с обслуживанием покупателей.
Проблема, которую поставил перед сотрудниками Кодзима, при попытке решить её оказалась весьма непростой.
Сотрудники сектора сошлись для мозгового штурма и стали предлагать такие лозунги для листовки: «Супермаркет в Симо-Синдэне переродился!», «Возрождённый магазин приветствует вас!», «Магазин сегодня совсем не тот, что был вчера!» и прочие в том же духе. Предлагалось множество словесных приманок, но все они как-то не слишком подходили. Например, «Сожалеем о прегрешениях прежних владельцев, всё признаём и во всём раскаиваемся» или «Забудем скверный магазин Огавы — пусть процветает оплот справедливости чудесный магазин «Исиэй»!» — и так до полной бессмыслицы. Ясно было, что предложенные варианты не годятся, и чем дольше продолжалось обсуждение, тем чаще оно заходило в тупик.
— Чего это мы должны сожалеть о том, что до нас делали прежние владельцы магазина?! — запальчиво выкрикнул Хоригути. — Мы должны вообще забыть о том, что там до нас делали, и начать всё сначала!
В этот самый момент и подошла Мотоко.
Послушав, о чём идёт речь, она быстро вникла в суть дела и подключилась к обсуждению:
— Я думаю, тут метод убеждения только один — правильная постановка дела и хорошая работа. Надо показать людям, что новый магазин действительно отличается от старого. Чтобы до них дошло, потребуется некоторое время. На первый взгляд кажется, что слишком долго ждать, но, по-моему, это всё равно самый быстрый и самый верный способ.
— Толко-ово… — протянул Хоригути с выражением неподдельной заинтересованности на лице. — Почему же всё-таки такой толковой девушке так не везёт с ухажёрами? Странно… — пробормотал он себе под нос.
— Что ты там сказал? — сердито вскинулась на него Мотоко, заставив всех снова разразиться хохотом.
Хоригути почувствовал, как сердце наполняется отрадным чувством.
Кодзиму назначили начальником сектора промоушена и интенсификации торговли три месяца назад. Прежде это место занимал по совместительству заведующий сектором бакалейных товаров Одагири. Это был мужчина лет сорока с небольшим, производивший весьма положительное впечатление как человек опытный и речистый. Людям при первом знакомстве нравилась его деловая и обходительная манера общения, внимание к мелочам. Увы, как понял проработавший несколько лет под его началом Хоригути, это внешнее впечатление никак не подтверждалось реальными способностями Одагири и его умением руководить коллективом. Он был неумеренно придирчив в мелочах. Впрочем, внимание к деталям — свойство, необходимое для администратора, так что с этим можно было бы и примириться. Проблема была в том, на какие именно мелочи обращается внимание.
Одагири придавал слишком большое значение ничего не значащим пустякам. Это был то ли своеобразный формализм, то ли возведённый в культ принцип «моя хата с краю — ничего не знаю»: настоящей заботой об интересах компании тут и не пахло.
Даже если его подчинённый допускал какой-то промах, Одагири никогда не интересовался, какой ущерб этот промах причинил фирме, что было его причиной и каким образом можно было этого промаха избежать. Беспокоило его только то, как данный промах может сказаться на служебных отношениях и подвижках внутри администрации.
«Что бы в фирме ни произошло, всегда это выливается в проблемы, так что надо происшествий не допускать», — говаривал Одагири, но, на взгляд Хоригути, истинная его позиция вовсе не основывалась на этой выспренней философии менеджмента. В сущности, он помышлял только о собственном спокойствии и подобными заявлениями старался оградить себя от неприятностей.
Хоригути допускал, что так и пристало держаться типичному служащему фирмы, но при этом его собственное рвение к работе стало остывать. Он и сам не заметил, как и когда это началось. Тогда-то и пришёл в их сектор новый начальник, Кодзима, который оказался полной противоположностью прежнему руководителю.
Высокий, внушительной комплекции, он был вальяжен и несуетлив. Когда он чего-то недопонимал или не знал, то мог несколько раз повторить: «Эх, недотёпа же я! Эх недотёпа!» Но в действительности Кодзима недотёпой вовсе не казался. Однако у него иногда проявлялись такие черты, как излишняя суровость и взыскательность.
2
Вскоре после того, как Кодзима был назначен начальником сектора промоушена и интенсификации торговли, Хоригути допустил серьёзную ошибку в гранках рекламной листовки, которую он считывал. Почему-то вдруг яйца, один из главных товаров, предлагаемых в первый день большой распродажи, стали стоить на листовке не восемьдесят восемь иен, как должны бы, а двадцать восемь иен. Хоригути намеревался считать гранки как обычно, но ошибку в разделе удешевлённых категорий товаров по всем дням недели, который был выделен крупным шрифтом, всё-таки просмотрел. Яйца значились в числе самых заманчивых уценённых продуктов.
В «Исиэй-стор» в тех случаях, когда яйца ставили ударным скидочным товаром на распродаже, начальную цену на них резко снижали. Поскольку цена оказывалась намного ниже закупочной, по которой они приобретались самой «Исиэй-стор», повышалась вероятность того, что их будут оптом закупать мелкие продовольственные магазины и лавки, держащие яйца в ассортименте.
В листовке на тот день во всех магазинах были помещены предупреждения: «Одна упаковка в руки», «Только для первой тысячи покупателей». В Центральном вместо одной тысячи пределом поставили две тысячи покупателей.
Притом что был обозначен предел количества покупателей, поскольку цена за упаковку неожиданно оказалась всего двадцать восемь иен, на шестьдесят иен меньше предполагаемой, фирма в тот день сверх запланированного для промоушена убытка потеряла бы ещё шестьсот шестьдесят тысяч иен, что было бы весьма серьёзным ущербом.
Обнаружил ошибку Кодзима. Он случайно обратил внимание на только что отпечатанную листовку, которая лежала на стуле, и спросил Хоригути в своей излюбленной манере:
— А что, разве у нас яйца нынче так дёшевы?
Поднялся страшный переполох. Текст листовки уже напечатали, и теперь, вложенная в газеты, она пришла буквально в каждый дом.
— Шеф, мой промах! — повинился Хоригути, но Кодзима, ничего на это не ответив, только спросил:
— Ведь и восемьдесят восемь иен — это очень большая уценка, соблазн для покупателя, так?
— Так. Минус пятьдесят иен от отпускной цены. На десять иен меньше минимальных цен в других фирмах.
— Ну а если бы цена была восемьдесят восемь иен и выдавали бы по упаковке первой тысяче покупателей, на сколько хватило бы яиц? Когда бы закончили продажу?
— В некоторых магазинах, наверное, до закрытия торговали бы. В каждом магазине по-разному. Где-то и вскоре после полудня распродали бы.
— Вот как? Это уже само по себе проблема…
Кодзима погрузился в раздумье.
— Виноват, шеф! Шестьсот тысяч иен коту под хвост! — убивался Хоригути.
— Ну а что будет при цене двадцать восемь иен за десяток? — продолжал допрос Кодзима, пропуская мимо ушей извинения.
— Очередь выстроится у входа до открытия магазина.
— Неужели?! — широко открыл глаза Кодзима.
— Конечно. Даже когда мы по восемьдесят восемь иен продаём, и то иногда перед открытием уже покупателей десять у входа набирается.
— Здорово. Значит, в некоторых магазинах ещё до полудня весь запас будет распродан?
— Да что вы! Во всех магазинах наверняка до полудня всё распродадут.
— Вот что, Хоригути, идёмте-ка со мной, — сказал Кодзима, поднимаясь с кресла.