Жена захрапела громче, и Владимир Генрихович поморщился. Он вспомнил то последнее, что осталось в его голове перед тем, как он потерял сознание: голос Моисеева, оживленное шоссе, впереди правое заднее крыло “восьмерки”. Больше ничего. Сколько он уже здесь? Попытался поднять левую руку, чтобы взглянуть на несуществующие часы, но не смог — безумная, раздражающая слабость.
— Наташа! — позвал Владимир Генрихович жену. Голос был слабый и чужой, будто его подменили, пока он лежал без сознания. — Наташа, хватит храпеть!
Жена открыла глаза, уставилась на него в удивлении.
— Господи, Володя, наконец-то! — произнесла она шепотом. Соскочила с кресла, бросилась из палаты.
Владимир Генрихович оглядел палату. Красивые шторы на окнах, в углу на тумбочке большой японский телевизор, рядом с кроватью — приемник, в углу — бесшумно работающий холодильник. “Интересно, сколько стоит такая палата в сутки?”— подумал Владимир Генрихович, поднимая взгляд к большой люстре под потолком.
Жена привела в палату дежурного врача и медсестру. Врач склонился на Владимиром Генриховичем.
— Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? — спросил врач.
— Я ничего не чувствую, — ответил Владимир Генрихович.
— Еще бы! — усмехнулся врач. — От вас мало что осталось. Скажите спасибо Всеволоду Станиславовичу, он вас с того света вернул. Ничего, сейчас дела пойдут на поправку, — подмигнул он директору. Повернулся к медсестре. — Физраствор, гемодез, глюкозу — подкормите его как следует. Есть хотите?
Владимир Генрихович отрицательно покачал головой.
— Ничего, скоро у вас появится волчий аппетит, вот увидите. А вы ничего, крепкий малый, жить очень хотите.
— Хочу, — слабо улыбнулся директор.
— Вот и прекрасно. Завтра к вам придет лечащий и все расскажет, — врач направился к двери. — А вы, Наталья Александровна, можете теперь спокойно поспать.
— Спасибо, — всхлипнула жена, размазывая руками слезы по щекам.
— Ну, хватит реветь уже, не видишь — жив? — сердито произнес Владимир Генрихович.
Супермаркет был ярко освещен. Горели все лампы. Около разбитой витрины стояло несколько милицейских машин. Работала оперативная группа. По меховому отделу, заложив руки за спину, расхаживал толстый человек в мундире майора милиции. Он следил за тем, как работают его люди. Рядом топталась зав. отделом Людмила Ильинична.
— Как же так? Как же так? — твердила она срывающимся голосом. — А камера?
— Не видите — камера! — недовольно глянул на нее майор. — На мониторе симпатичная картинка — пустой отдел и никаких воров!
В отдел ворвался взмыленный Евгений Викторович.
— Я — заместитель директора, — представился он, пожимая руку майору. — На даче был, мне туда и сообщили.
“Рука мокрая,”— подумал следователь, неприязненно глядя на Евгения Викторовича.
— Много украли? — спросил зам у Людмилы Ильиничны.
— Почти все, что Владимир Генрихович из Греции принес, — всхлипнула зав.отделом. — Мы только одну шубу продать успели.
— Вот беда-то! — Евгений Викторович всплеснул руками. — Ведь говорил я ему — не сезон! А он уперся!
— Где, кстати, ваш директор? — поинтересовался майор.
— Видите, беда у нас: Владимир Генрихович находится сейчас в больнице. Сильнейшее отравление. Исполняю обязанности пока что я. Что вы можете сказать? Есть надежда найти преступников?
— Пока что я вам ничего не могу сказать, — скривился майор. — Одно только ясно, что действовали они не без помощи ваших сотрудников.
— Да что вы такое говорите! — возмутился Евгений Викторович. — У нас вся охрана такая надежная! Бывшие ваши сотрудники, между прочим.
— Ну, это еще ни о чем не говорит. В семье не без урода. Кто-то записал на кассету вид отдела ночью, передал преступникам. Кто-то из вашей охраны. Больше некому. Да и потом… надо было знать, сколько чего на складе. На сколько, говорите, меха?
— На сто двадцать одну тысячу, — вздохнула Людмила Ильинична и добавила: — Долларов.
— Мы в протокол ваши доллары вносить не будем. Вы шубами в рублях торгуете?
— В рублях, — кивнул Евгений Викторович.
— В рублях и сосчитайте, — майор отвернулся и направился к своим оперативникам.
— Подождите, — остановил его заместитель директора. — Вы говорите, из охраны кто-то помогал. Начальник службы сейчас приедет, может, мне и остальных всех вызвать?
— Неплохо бы, — кивнул майор. — Тут одних допросов суток на трое, — вздохнул он. — Вы бы лучше сами подумали — кто. По горячим следам легче раскрывать.
Евгений Викторович задумчиво наморщил лоб.
Сергей Моисеев жил на даче своего друга в Ивантеевке. Жил тихо, как мышь: зашторил окна и старался света не зажигать, но в первый же вечер был замечен бдительными соседями. Последовали долгие объяснения, пришлось даже показать обложку от несуществующего ментовского удостоверения, после чего соседи успокоились. Правда, тут же повадился ходить к Сергею местный алкоголик — Анатолий Степанович. Он всегда приносил с собой чекушку, выставлял ее на стол и предлагал выпить, полагая, что “приняв на грудь”, Моисеев растает и выставит свое — не меньше поллитры. Но Моисеев прокололся только один раз. Во второй вечер он не без труда выпроводил незваного гостя, и так приходилось выпроваживать его все время, придумывая каждый раз новые отговорки: то печень болит, то хозяева вот-вот приедут, то настроения никакого нет. Анатолий Степанович обижался, но не отступал. Каждый вечер, около восьми, раздавался настойчивый стук в дверь. Одна была от пьяного соседа польза — в его доме был телефон.
Сергей все время звонил в больницу и справлялся о здоровье Владимира Генриховича. Когда ему сообщили, что директор пошел на поправку, он очень обрадовался. Звонил он также знакомым ментам, которые занимались этим делом, но здесь новости были неутешительные. Чернявый и широкоскулый исчез, будто его ветром сдуло. Единственное, что ему пообещали, что выставят охрану у палаты директора, если, конечно, им заплатят. Сергей пообещал, что заплатят.
Моисеев скучал без Лерочки, беспокоился за нее, страдал. Его рука сама тянулась к телефонному диску, но каждый раз он уговаривал себя не звонить, потому что бандиты могли его вычислить, а с другой стороны — он так за нее боялся! С каждым днем его тоска становилась все мучительней и горче.
— Итак, подведем первые итоги оперативно-розыскных мероприятий по ограблению мехового отдела супермаркета, — майор обвел взглядом своих подчиненных, которые сидели за длинным столом в его кабинете. — Итог первый: грабителей было трое, действовали они решительно, нагло и скрылись в неизвестном направлении на “Газели”. Итог второй: ограбление было тщательно спланировано не без помощи охраны супермаркета. Проверка алиби охранников дала следующие результаты: алиби есть у всех, кроме одного человечка по имени Сергей Владимирович Моисеев, который незадолго до ограбления перестал выходить на работу. Вопрос, почему он перестал выходить на работу до ограбления, а не после? Ответ: потому что свою часть преступного дела он уже сделал, записав на видеомагнитофон вид пустого мехового отдела, узнав о товаре на складе, подобрав к нему и к подсобке, где спрятались преступники перед закрытием магазина, ключи. Спрашивается, как простой охранник мог узнать о меховом складе, забитом дорогим товаром? Сорока ему на хвосте принесла? Нет, не сорока, милые мои господа оперативники, а сам директор магазина Владимир Генрихович, на которого, кстати, совсем недавно было совершено покушение. Зачем, спрашивается, солидному директору простого охранника в свои тайны посвящать? Затем, что является Моисеев его лучшим другом с давних пор — в свое время от бандитов “отмазал.” А лучшему другу можно даже про малолетнюю любовницу рассказать. Итог третий: Моисеев в своей квартире в настоящее время не проживает, а где-то бегает. Отсюда возникает версия, а не он ли, прекрасно понимая, что его преступный замысел откроется, своего лучшего друга Владимира Генриховича отравил? Итог четвертый: в связи со всеми вышеизложенными соображениями я хочу просить прокурора дать санкцию на обыск в квартире Моисеева и его арест. Господа сыщики, извольте высказать свои соображения на этот счет. Есть другие версии?