Я было попытался его пристрелить, но он выбил у меня из рук пистолет одним ударом тяжелого ботинка. По-моему, еще и палец мне, до кучи, сломал.
— Гражданский, — констатировал спецназовец, и в следующий миг мне в голову прилетел приклад его штурмовой винтовки.
Не знаю, сколько я провалялся в отрубе, но не думаю, что слишком долго, потому что когда я пришел в себя, глаза все еще слезились, а в горле першило от слезоточивого газа, которого я наглотался в бессознательном состоянии. Несколько раз сморгнув, я таки вернул себе зрение и обнаружил, что все еще валаюсь на полу технического этажа. Прямо передо мной, примерно в полуметре, валялся спасший мне жизнь «глок», и, испытывая к нему теплые чувства, я заграбастал пистолет и спрятал его под куртку.
На этаже лежали тела и ходили какие-то люди. Поскольку они не стреляли лежащим в головы, а складывали их на носилки и уносили куда-то вниз, я сделал вывод, что это наша обещанная помощь.
Голова болела, и не только в месте удара. Указательный палец правой руки, сломанный ногой спецназовца, пульсировал вспышками боли. Во всем организме чувствовалась слабость и желание свалить отсюда куда подальше.
Я поднялся на четвереньки, помотал головой, отгоняя головокружение, встал на ноги. Ко мне подскочил незнакомый медик с пистолетом-шприцом.
— Ты как? — спросил он.
— Лучше, чем выгляжу, — сказал я.
— Обезболивающее нужно?
— Галаперидол есть?
— Понятно, — сказал медик. — Ходить можешь?
— Могу.
— Тогда иди к лифту, спускайся вниз и вали к первой попавшейся «скорой», — сказал он, наклеивая на меня какую-то желтую бумажку. — У нас тут лежачих полно, некогда с тобой возиться.
— Отличный план, — сказал я и двинулся к лестнице, по которой мы поднимались.
— Не туда, — сказал медик. — Там завалено все, не пройдешь. Давай через второй подъезд.
— Угу, — сказал я, разворачиваясь.
Среди множества наваленных на полу тел большинство все же принадлежало живым. Кто-то стонал, кого-то тошнило, кто-то пытался подняться на ноги без посторонней помощи. Но и мертвые тоже были. Насколько я успел заметить, почти все они были застрелены в голову. Без шансов даже для самого продвинутого целительского скилла.
Лестница второго подъезда носила следы недавно прошедшего боя. Стены выщерблены, перила погнуты, на ступеньках кровавые пятна и стреляные гильзы. Но тела уже унесли.
Желтая наклейка, налепленная на мою грудь медиком, служила своеобразным пропуском. Никто из деловито снующих вокруг людей меня не останавливал, не окликал и вообще не обращал внимания. Спустившись на два пролета, я оказался на двадцать пятом этаже и вступил в секту ожидающих лифта.
Первым приехал грузовой, в который погрузилась команда медиков с носилками. В принципе, место для меня оставалось, ноя махнул им рукой и они уехали. Зато потом я спускался в гордом одиночестве.
Каким-то чудом в кабине уцелело зеркало и я смог оценить собственный внешний вид. Вид был так себе. Одежду от пыли еще отряхнуть можно, а вот застарелый синяк на голове, отдающий лиловым… застарелый?
Так и есть, голова выглядела так, будто повстречалась с прикладом как минимум неделю назад, а не только что. Я перевел взгляд на указательный палец и заметил, что он все еще опухший, но в два раза меньше опухший, чем за пять минут до этого, и синева постепенно сходит на нет. И практически ничего не болит. Так, есть какие-то неприятные ощущения, но не более того.
Ускоренная, мать ее, регенерация, как и было обещано товарищами с товарного склада. Осталось только научиться лезвия из рук выращивать.
Двор был заставлен машинами «скорой помощи», пожарными, полицейскими и машинами всяческих спецслужб, среди которых были два автобуса и несколько наших броневиков. Знакомых лиц не обнаружилось, и я двинул к «скорой», стоявшей как можно дальше от подъезда. Я-то себя уже почти нормально чувствую, а ребятам с носилками далеко ходить не надо.
Машина стояла почти у самой линии оцепления. Поравнявшись с ней, я не стал сбавлять шага, содрал желтую наклейку с груди и поднырнул под желтую ленту, огораживающую двор по периметру и отделяющую тех, кто тут по работе, от зевак. Стоявший в оцеплении полисмен мазнул по мне взглядом, но его задачей было «не впускать», и к людям, покидающим место происшествия, он никакого интереса не испытывал.
Завернув за угол соседнего дома, я все еще продолжал нервничать. Ждал окрика, топота ног по асфальту, может быть, даже визга тормозов воя сирен и визга тормозов, но ничего подобного так и не воспоследовало. В царящем вокруг бардаке всем было на меня наплевать, и я нашел это просто замечательным.
Большой супермаркет обнаружился в конце квартала.
Оказавшись внутри, я первым делом ринулся к банкомату и снял с карты всю доступную мне наличность. Рокфеллер бы плакал, увидел итоговую сумму, но на некоторое время должно хватить. Потом я зашел в туалет, привел себя в порядок, насколько это вообще было в моих силах, содрал с руки часы со следящим устройством и бросил их в урну для использованной туалетной бумаги. С некоторым сожалением добавил туда же служебный планшет, бейджик сотрудника управления Н и личный телефон.
Затем я зашел в салон сотовой связи и купил самый дешевый мобильник с сим-картой, которую таки пришлось оформить на мой паспорт. Заодно прикупил новый планшет, не самый дорогой и без мобильного интернета. Это ж Москва, тут бесплатного вай-фая полно, а отследить будет труднее.
Выйдя через противоположную дверь, я сориентировался на местности, прошагал еще два квартала и спустился в метро, где мой след должен был затеряться окончательно.
Телефон на этом конце ветки не ловил, и я сел на поезд в сторону центра. Как только появилась вожделенная связь, я достал из кармана бумажку, полученную от Евгения, и набрал номер.
Любопытство убило не только кошку, но и кучу взрослых людей.
Трубку сняли после третьего гудка, и собеседник сразу же представился знакомым до отвращения голосом.
— Стилет.
— О как, — сказал я. — Почти сюрприз.
— Кто это? — спросил он.
— Джокер, — сказал я. — Твой номер мне передал…
— Я знаю, — перебил меня Стилет. — Не думал, что ты так быстро. Ты где?
— Где-то тут, — сказал я. — Чего надо-то?
— Вообще-то, это ты мне позвонил.
— Но инициатива-то была не моя.
— Я уж и забыл, как с тобой непросто разговаривать, — сказал он. — Ты один сейчас? Друзей рядом нет?
— Нет, — сказал я.
— Телефон?
— Одноразовый. Поговорим и выброшу.
— Это дело, — одобрил он. — Судя по характерному шуму, ты сейчас в метро.
— Угу.
— Садись на желтую ветку, езжай до конца. Там на перехватывающей парковке тебя будет ждать машина. Эм… красная «лада-калина», номер 626. Ждать будет три часа с настоящего момента, не больше. Телефон, как и собирался, выбрось, больше мне по этому номеру не звони. Доступно?
— Доступно, — согласился я. — А мне это зачем?
— А какие у тебя еще варианты? — спросил он и отключился.
Не люблю я таких людей. Вечно они хотят последнее слово за собой оставить.
Я вышел из поезда на следующей станции, оставив телефон на сиденье. Зачем-то пропустил два состава, сел в третий, доехал до кольцевой, пересел, потом снова пересел, уже на желтую ветку.
Стилет был прав, вариантов у меня немного. Еще пару дней назад я только размышлял о побеге из управления, но всерьез его не планировал, слишком это был опасный ход. Но сейчас само управление превратилось в большую мишень, и трупы его сотрудников множились, как хэдкрабы после радиоактивного дождя.
В Новокосино напротив перехватывающей парковки был «макдональдс», а в «макдональдсе» был горячий кофе и бесплатный вай-фай. Я взял большой стакан капучино и устроился возле окна. Прихлебывая горячий напиток, я распаковал новый планшет и полез в интернет на поиск новостей. В запасе у меня было чуть больше полутора часов, и я собирался потратить их с толком.