— В тюрьме и то лучше кормят.
Он продвигался вперед, держа перед собой поднос. Сначала Гас думал, что для него лучше работать в какой-нибудь большой корпорации. Но эти 143.80 меняли дело.
— На самом деле, — сказал коллега, стоявший рядом, — это на полцента больше, чем 143.80..
Гас взял тарелку с картофельным пюре и волокнистым, как дерево, бифштексом, потом обернулся к коллеге:
— Как это?
— В чеках всегда остаются доли доллара, но они округляют до меньшего числа.
— И никогда до большего? Чтобы их…
Гас внезапно понял. Он посмотрел на своих товарищей в очереди: в эту смену их были сотни, а за ними еще две смены.
— Каждый теряет в их пользу часть своей зарплаты, — сказал он задумчиво.
— Фактически не теряют, — сказал его коллега, кругленький программист с красноватыми, как морковка, глазами. — Они где-то здесь плавают. Компьютер знает, где они.
Гас добавил к своему обеду кусок хлеба, но задержался у кофейного автомата. Его коллега взял чашки для обоих.
— Сколько сахара, Гас?
— Полтора куска, — сказал Гас, наблюдая за тем, как растворяются белые кубики.
— Компьютеры знают, куда деваются эти половинки центов, — размышлял Гас, возвращаясь к длинному рабочему столу, столь похожему на столы в тюремной столовой.
— За то время, что я в тюрьме, — подумал Гас, — я мог бы уже украсть что-нибудь.
По далекому шоссе ехал автобус и, как все автобусы, угрожал своим блестящим рылом всей мелочи на дороге. Пассажиры, оцепеневшие от долгой езды, тупо смотрели на проплывающие мимо пейзажи. Иные читали, другие сладко спали. А еще один пассажир, юный Джимми Олсон, без конца болтал о жизни, о фотографии, о появляющихся у него время от времени прыщах и еще о разном, что беспорядочно приходило ему на ум.
— …но мой дядя Эл, с отцовской стороны, не желал есть ее начинку…
Кларк Кент, сидя рядом с Джимми, удивленно воззрился на него, как будто он был внезапно заговорившей рыбой.
— Он говорил, что это надо готовить из кожи птицы.
Кларк Кент не мог избавиться от чувства, что Олсона тоже когда-то давно состряпали из кожи птицы.
— Тогда моя мама сказала тете Эллен — тетя Эллен, это сводная сестра моего отца…
Кларк Кент вежливо подавал реплики, а шоссе летело мимо. Однообразный горизонт притуплял его мыслительный процесс, а сага о начинке индейки совсем доконала. Ему казалось, будто он поднимает автобус в воздух и по своей воле опускает его вниз.
— Терпение, — сказал внутренний голос, — в конце концов ты бессмертен.
Кент зевнул и через голову Олсона взглянул на небо. Длинная бледно-голубая полоса медленно становилась красной, потому что они ехали на запад; но краснота сгущалась, как будто солнце вдруг стало тропическим. И автобус вдруг свернул к краю дороги, повинуясь сигналу полицейского, указывавшему, что шоссе перекрыто.
Джимми Олсон вскочил со своего места.
— Мы попали в историю…
Дверь открылась, и водитель автобуса спрыгнул вниз. Олсон и Кент были позади него и слышали, как ему предложили на выбор:
— Поворачивайте назад или ждите, пока это кончится.
— А долго это продлится?
— С пожаром никогда не скажешь.
Полицейский повернулся к отсвечивающему пламенем горизонту.
— Это пожар.
Водитель застегнул ремень вокруг своего толстого живота, как бы показывая, что он постоянно водит свой автобус сквозь кольцо огня.
— Это химический завод, — сказал полицейский Кларку Кенту, предъявившему свое удостоверение прессы. — Дела могут пойти плохо.
— На заводе есть люди?
— Конечно.
Он смотрел на красные бушующие языки пламени, когда Джимми Олсон вскочил в автобус и вернулся со своей камерой. Он потихоньку отвел Кента в сторону.
— Пусть они поговорят, задержи их.
— Джимми, — вяло сказал Кент, — это опасно.
Олсон бросил ему улыбку превосходства; видно было, что начинка индейки испарилась из его головы.
— Опасно? Это зависит оттого, где находишься, мистер Кент.
Он умчался, а к этому месту подъезжали и останавливались все новые и новые машины. Возбужденные водители выскакивали из них, и Кент потихоньку влез в одну машину, присев на мгновение на заднее сиденье, чтобы сменить свой костюм. И вышел через другую дверь — СУПЕРМЕНОМ!
Когда ему случалось так поступать, он особенно любил самый первый миг, когда взмывал в пространство и чувствовал, что летит; на секунду вспыхивала молния и его вызывал большой корабль с направленными во все стороны острыми кристаллами, тот корабль, что доставил его на Землю с Криптона. А потом он сам был этой молнией, летящей ввысь.