Был в нашем лагере длинный и костлявый питчер по фамилии Хендрикс, новичок откуда-то с Запада; он положил себе за правило издеваться над Конли при каждом удобном случае. Несколько дней подряд во всех концах лагеря он донимал Конли этим «мистером», и наконец тот пригласил Хендрикса прогуляться за стадион. Секундантом был Белоголовый Орел, который гроша ломаного не дал бы за того бейсболиста, что не умеет драться. И Конли вздул деревенщину Хендрикса так, что любо-дорого было посмотреть.
— Все! — сказал Хендрикс, в очередной раз поднимаясь с земли. — Мне лишнего не надо. Я уже доволен. Я скажу, что ты самый великий, если только ты научишь меня вот такому удару левой. У тебя удар — как молния!
— Не надо ничего говорить, — ответил Конли. — Только держись от меня подальше.
Сказав это, Конли пошел обратно на стадион; с тех пор он пользовался среди новичков всеобщим уважением. А Белоголовый Орел во время этого поединка чуть не помер со смеху.
— А ведь он побьет любого из нашей команды! — заметил потом Белоголовый Орел. — И я не отказался бы еще раз посмотреть на его прямой удар левой.
— Ему недостает прыгучести, — заметил Аэростат. — А если следить за его правой рукой, то часто можно предсказывать, что он ударит именно ею. Так что при желании из него запросто можно сделать котлету.
Солли, как никто, умеет подмечать слабые места дерущегося, но еще не было случая, чтобы он сам добрался до этих слабых мест кулаками.
— Послушай моего совета, Джонс, — сказал Белоголовый Орел, — оставь парнишку в покое. Когда-нибудь ему надоест эта комедия и он проглотит тебя живьем.
— Но это же страшно интересно! — сказал Солли. — Пока он будет меня глотать, я поковыряюсь у него в зубах.
— Ладно, — вздохнул Белоголовый Орел и подтянул брюки. — Раз ты так считаешь… Но имей в виду, что хороший комик никогда не затягивает свое выступление, а хороший шутник умеет вовремя закончить шутку.
Так что мы не перестали дразнить Конли, и Солли донимал его этой визитной карточкой, пока она окончательно не истерлась, но мальчишка не отвечал ни слова. Дело тут было, как я теперь понимаю, в его приверженности нравам студенческого товарищества. Ведь в студенческом товариществе новичка тоже долго изводят, перед тем как принять его в свое братство, и чем лучше он переносит это испытание, тем больше его уважают.
Вот Конли, наверно, и воспринимал происходящее как обряд посвящения. И вполне естественно, что, когда Белоголовый Орел велел ему собрать вещи и быть готовым ехать со стариками на север, мальчишка подумал: «Наконец-то экзамены закончились и я стал полноправным членом бейсбольного братства!»
Тут ему стоило бы запастись еще ненадолго терпением и дать нам возможность самим сделать первый шаг ему навстречу, но он, видно, так долго сдерживался что не мог больше вытерпеть ни минуты. Да и по натуре своей он был паренек дружелюбный. В тот вечер он ввалился со своими сумками в пульмановский вагон и первым же делом нахлобучил мне на глаза котелок и хлопнул по спине Хаски Мэтьюза.
— Ну что, ребята, — крикнул он, — вот мы и в сборе?!
— Мистер Конли опережает события, — сказал мне Солли. — Пусть кто-нибудь объяснит ему, что до октября еще далеко и пока что неизвестно, кто сколько очков наберет. А он уже лупит Хаски по ребрам! Надо же, как он вдруг обнаглел!
Дело тут было скорее не в наглости. Конли был возбужден и попросту счастлив, добившись того, о чем мечтает любой молодой бейсболист, — возможности играть в Старшей лиге! Помню, сам я первые несколько дней после этого был совсем очумелым, а когда мальчишка счастлив, он просто не может не болтать, не смеяться и не шуметь, иначе он лопнет. После долгого и чинного молчания у Конли наступила обратная реакция, и язык его окончательно развязался.
Но если бы Конли дальше повел себя осмотрительнее, то этот случай сошел бы ему с рук. Ведь все были на взводе, все веселились: тренировки окончены, через пару недель начнется оплачиваемый сезон, ну и так долее. Это был не тот момент, когда на кого-то дуются и выискивают друг у друга недостатки, и на фоне общего добродушия «наглость» Конли могла бы пройти незамеченной, если бы он сам не вынудил нас к тому, чтобы его одернуть. Это была уже вторая его ошибка.
Мы, конечно же, сели играть в покер, и Эдди Пайн (он стоит у нас на первой безе) сразу же расстался с тридцатью долларами. После этого Эдди, как бывает иногда с проигравшим, ринулся в бой, решив обыграть всех и каждого, и, разумеется, снова проиграл. Конли, перегнувшись через спинку сиденья, то и дело высказывал свое мнение об игре и ставках. Но эти комментарии еще можно было терпеть.