— Байрон, — сказал капитан, качая седеющей головой, — не знаю, решусь ли я когда-нибудь снова играть с вами в покер. Дружище, я и не представлял, насколько вы способны блефовать.
— Вы мне льстите, Сэм, — ответил Даки. — Мне просто повезло, вот и все. Когда Вирджиния сегодня, кончив все дела, собралась уходить, я настоял, чтобы она помогла мне усесться здесь. Иногда, джентльмены, мне хочется принимать вас, сидя в обычном кресле, хочется ничем с виду от вас не отличаться. Это помогает мне меньше чувствовать себя инвалидом. Сиди я в своем кресле на колесиках, я не сумел бы ни на миг испугать Мэсдена.
Кивнув, Сэм бросил взгляд на открытую дверь спальни. Там в полутьме серебристо отсвечивало инвалидное кресло. Рик Мэсден его не заметил. А если бы и заметил, не подумал бы, что оно имеет какое-то отношение к человеку за столом.
Пол Лоренс Данбар
Победа Пэтси Барнса
Его звали Пэтси Барнс, и он являлся гражданином Малой Африки, а попросту говоря, жил на Дуглас-стрит. По всем законам Лингвистики, устанавливающим связь между людьми и их именами, ему следовало быть ирландцем, но он не был им. Он был цветным, и весьма заметно. По этой причине он и жил на Дуглас-стрит. Негры издавна привыкли держаться вместе, и мать Пэтси, повинуясь этому инстинкту, как только они переехали сюда из Кентукки, отыскала дорогу в Малую Африку.
Пэтси был неисправим. Даже в Малую Африку проник закон об обязательном обучении вместе с суровыми карами за попытки увильнуть от него. Бедную Элизу Барнс то и дело вызывали для объяснений по поводу неуспеваемости ее сына. Она была работящей, честной женщиной и изо дня в день, не разгибая спины, трудилась — стирала, убирала, скребла полы, чтобы Пэтси мог ходить обутым и одетым, а он снашивал одежду и обувь с такой скоростью, что не хватало сил поспевать за ним. Но она никогда не упрекала своего мальчика, потому что нежно любила его, хотя его прегрешения заставляли ее страдать постоянно.
Ей хотелось, чтобы он ходил в школу. Ей хотелось, чтобы он учился. Она строила планы, касающиеся его будущего, рассчитывая, что он достигнет большего, чем достигла она, что жизнь его сложится лучше. Но сам он решительно не интересовался ученьем, его школой были прохладные денники большой конюшни, расположенной по соседству: там давали на прокат лошадей; вершиной его честолюбивых помыслов была карьера жокея. Он убегал с уроков в эту конюшню или на ярмарочную площадь, где держали скаковых лошадей. Вот в такой школе, считал Пэтси, действительно есть чему поучиться, и он проявлял себя здесь прилежным и способным учеником. Он узнал много любопытного о лошадях, а заодно обучился замысловатым, выразительным проклятиям, так жутко звучавшим, когда они срывались с его юных уст: ему шел всего только четырнадцатый год.
Человеку хорошо там, где его ценят. Так можно ли осуждать юркого чернокожего мальчишку за то, что он предпочитал школе конюшни? Его очень полюбили конюхи и жокеи, ему перепадали от них пяти- и десятицентовые монеты за танцы и пение, а случалось, что владелец какой-нибудь лошади, которую Пэтси выгуливал, даже давал ему сразу четверть доллара. Нет, Пэтси нельзя осуждать хотя бы уже потому, что он родился в Кентукки и с младенческих лет привык к паддокам под Лексингтоном[1], где отец его поплатился жизнью за свою любовь к лошадям. Мальчик не разразился слезами при виде окровавленного тела отца, разбитого и изувеченного норовистой двухлеткой, которую он пытался усмирить. Пэтси не зарыдал, не захныкал; правда, сердце у него сжалось, но превыше скорби, превыше всех чувств было возникшее у него безумное, жгучее желание скакать верхом на этой лошади.
Он не сдержал, впрочем, слез, когда его мать в убеждении, что на Севере жизнь легче, решила податься в Дейлсфорд. Вот тут, услыхав о предстоящей разлуке со старыми друзьями, с лошадьми и их владельцами, со всем, что было ему близко и дорого, он разревелся. Убогие по сравнению с лексингтонскими конюшни на дейлсфордской ярмарочной площади были явно недостаточной компенсацией за все утерянное. Первое время Пэтси носился с мыслью о побеге назад, в Кентукки, к тамошним лошадям и конюшням. Но затем он принял героическое решение приспособиться к новым обстоятельствам и мужественно понес свой крест вдали от родного дома.
Элиза Барнс, несмотря на значительно больший жизненный опыт, несла свой крест далеко не так философски весело, как ее сын. Правда, она не покладая рук трудилась, обеспечивая себе и Пэтси самое скромное существование, но к обстоятельствам так и не приспособилась. Она не переставала причитать, оплакивая прошлое, и изливала свою тоску по родным местам, прожужжав уши всем, у кого хватало терпения слушать ее.
1
Паддок — огороженное место для выводки и седловки лошадей на ипподроме. Лексингтонский ипподром — один из крупнейших в мире. —